Перестрелка. Год девяносто первый - стр. 29
Уже собравшись уходить, Дмитрий Теремрин обратил внимание на лежавший на столе томик из собрания сочинений с заложенными закладками и сказал:
– Достоевского читаешь?
– Читаю. Самое время. Он в своё время предупреждал об озлоблении людей. И писал, что только природа лечит, только близости к природе. Вот, послушай… «Соприкосновение с природой есть самое последнее слово всякого прогресса, науки, рассудка, здравого смысла, вкуса и отличной манеры… Кто не любит природы, тот не любит человека, тот не гражданин».
Нам бы постичь хотя бы такую простую вещь – для чего мы живём на Земле? Для чего всё это вокруг нас создано с такой непостижимой гармонией, которую вот уже много веков люди пытаются разрушить и уничтожить, да не могут. На фронте я часто думал, ведь создана же кем-то планета Земля, собственно, как и всё Мироздание. Конечно, я вслух не произносил, кем создана, хотя в глубине души понимал, что никакие учёные не смогут объяснить истоков всего этого, что тут никак не обошлось без огромной, светлой силы, имя которой БОГ. И вот мы сражаемся с врагом на этой земле. У нас ясные цели – враг хочет нас поработить, а мы отстаиваем свою родную землю. Человечество, так или иначе, само повинно в возникновении войн. А вот окружающая природа – берёзка, что растёт на опушке, расцвеченная какими-то удивительными цветами бабочка, что кружит над разнотравьем, божия коровка, что ползёт по травяному стебельку – вот этот весь мир живёт одушевлённой и неодушевлённой жизнью, радуется ей. И вдруг на опушку падает снаряд. И всё гибнет… Всё. Эти мысли пришли однажды, когда выходили из окружения. Я наблюдал за противником. Обстановка казалась самой мирной. Лето, разнотравье, ароматы леса и заливного луга. Кое-где уже краснела земляника… Я стал собирать в ладошку ягоды для твоей мамы, для будущей мамы… Мы ждали темноты, чтобы продолжить движение к своим. И вдруг взрыв – видимо, нас засекли. И, прежде чем, подать команду отойти вглубь леса, я, словно сфотографировал рваную рану на теле земли. И эта «фотография» до сих пор перед глазами. Всё мертво после взрыва – срубленная под корень берёзка, вывернутый кустарник. И уже нет никаких бабочек, нет божьих коровок, пчёл. Зло обрушилось на всю эту красоту, созданную вовсе не для того, чтобы двуногие чудовища её уничтожали и рушили.
– Ты знаешь, – Дмитрий, воспользовавшись паузой, увёл разговор от слишком тревожной темы, – Как-то мне довелось разговориться с кавалеристом, который прошёл почти всю войну. И меня поразила его мысль. Поразило то, что сказал мне отчаянный рубака. А сказал он почти как ты, мол, сердце обливается кровью, когда вспоминаешь погибших товарищей. А ведь не меньше жаль лошадей. Да, да, лошадей, которые воевали, так же, как и люди, и гибли также, как и люди. Ясно, за что воевали мы. А за что воевали они?