Перерожденная - стр. 2

— Ты помнишь, что случилось? — спросил обладатель бархатистого баса — жгучий брюнет с ярко-изумрудными глазами, будто подсвеченными изнутри. Лицо его выглядело очень мужественным. Резкие, крупные черты, высокий лоб и квадратная челюсть выдавали в незнакомце упрямца каких свет не видывал. Он изучал меня — всю, с головы до ног, торопливо возвращаясь к глазам, если слишком долго задерживался на груди или бедрах.

— Ты наверняка что-то помнишь, — гораздо менее требовательно, мягко произнес пепельный блондин с бирюзовыми глазами и куда более тонкими, острыми чертами лица.

Одеты незнакомцы были однотипно. Туники с глубоким вырезом буквально выставляли мощные грудные мышцы напоказ, свободные брюки не скрывали крепкие бедра и ноги. Синий верх, бежевый низ — у голубоглазого, двойка цвета кофе с молоком – у обладателя баса.

Я приподнялась на локтях, не зная, что и ответить. Мужчины ждали. Зеленоглазый поменял позу — засунул руки в карманы и принялся перекатываться с носков на пятки, заметно теряя терпение. Голубоглазый изобразил подобие улыбки.

Я покосилась в сторону и обомлела — за окнами клубился странный розовый туман. Он выглядел неоднородным, закручивался вихрями, собирался в нечто вроде коконов. В просветах между клочками тумана пробивались ленты солнечных лучей.

Зеленоглазый нервно повел плечом и внезапно двинулся прочь. Я думала — уйдет, но он принялся нарезать круги по комнате, как делают холерики, когда сильно нервничают. Голубоглазый же, напротив, спокойно опустился рядом со мной на кровать и произнес:

— Меня зовут Арзавир. Давайте я все объясню. Вы утонули. Вас нашел Наллис, — он указал на второго мужчину. — И… оживил. Похоже, в вас есть гены нашей расы.

— К-какой расы? — совсем растерялась я.

— Мы — морские перевертыши[1], — охотно пояснил Арзавир.

— П-перевертыши? — Я посмотрела на его товарища (тот кивнул, с заметным усилием отвлекаясь от моей груди), и переспросила: — Перевертыши? Это как оборотни, что ли?

Арзавир замотал головой. Наллис как раз заканчивал круг по комнате, притормозил и коротко поддакнул.

— Оборотни превращаются в конкретных существ. А мы можем обращаться в акулу, в кита, в дельфина — по желанию. И даже не полностью, а частично. Отсюда и человеческие легенды о русалках.

Последние слова я почти не слышала.

Вспомнилась акула — сероватая махина с изумрудными глазами, почти человеческими, умными, осмысленными.

Я всмотрелась в лицо Наллиса. Он выпрямился, будто шест проглотил, и застыл как вкопанный.

Несколько минут длилось томительное молчание. Тишина оглушала, звенела натянутой струной. Розовые клубы тумана бились в окно, словно пытались прорваться в комнату.