Переменные величины. Погода русской истории и другие сюжеты - стр. 25

прочтения текста, открывающего себя в структурном и содержательном соотнесении с другими текстами некоего общего для них (гипер)текстуального пространства, преимущественно связывается с именами Ю. Кристевой, Р. Барта, Ж. Женетта, Ф. Соллерса, П. де Мана, М. Риффатера, Ж. Деррида, а также представителей так называемой французской «генетической критики» (принципиально ориентировавшихся на использование компьютерных возможностей для реинтерпретации понятия «авторский текст» как суммы «конечного» и «предшествующих» ему текстов)98. Теоретические дискуссии о природе текста, выразившиеся, в частности, в целом ряде терминологических новообразований – приставочных производных от термина «текст» понятий авантекста, автотекста, аллотекста, антитекста, архетекста, архитекста, генотекста, гипертекста, гипотекста, затекста, интертекста, интекста, интратекста, инфратекста, квазитекста, ксенотекста, макротекста, метатекста, микротекста, минитекста, монотекста, мультитекста, мегатекста, надтекста, онтотекста, паратекста, перитекста, подтекста, политекста, посттекста, пратекста, пре(д)текста, прототекста, псевдотекста, сверхтекста, сотекста, стереотекста, субтекста, супертекста, транстекста, унитекста, фенотекста, экстратекста и эпитекста, – существенно осложнили представление о статической структуре текста ее динамическими проекциями диахронического и синхронического порядка. Каждое из этих понятий заслуживает отдельного обсуждения, но в целом теоретические мотивы их появления можно свести к трем концептуальным инновациям филологической и философской рефлексии последней трети XX века: 1) лингвистическому истолкованию текста как взаимосвязи синхронической и диахронической структуры высказывания (в развитие соссюрианской дихотомии языка/речи), 2) детализации системных (прежде всего – генетических) стадий создания и воспроизведения текстов в культуре (детализации, потребовавшей понятийного обособления в тексте его феноменологических составляющих) и – не в последнюю очередь – 3) философской реактуализации старинной метафоры «мир – текст»99.

Сознательному, а чаще неотрефлексированно инерционному использованию понятия «контекст» в лингвистике и литературоведении в эти же годы сопутствует и амплификация такого употребления в социальных науках – социологии, антропологии, истории и теории культуры и т.д. «Антропологизация» и «социологизация» лингвистического понимания контекста в существенной степени подразумевались уже теорией речевых актов, сторонники которой настаивали на необходимости изучения общих презумций, предпосылок и последствий актов коммуникации в терминах социальной динамики – отношений зависимости и эквивалентности