Перекресток трех дорог - стр. 53

– Громов не здешний? Из Челябинска?

– Там его родители – старики. У него прежде была собственная логистическая фирма. И он долгое время был нашим партнером по бизнесу, держал весь Урал, – объяснял Петр Смоловский, борясь с одышкой. – Но затем он свой бизнес потерял, обанкротился. Перебрался в Подмосковье. Купил частный дом в Расторгуеве. Так как мы в нашей фирме его хорошо знали по прежней работе, я предложил ему должность старшего менеджера. И он согласился. Работал очень добросовестно. Никаких нареканий – все эти три года. Я повысил его до заместителя директора фирмы.

– Это он? – Полковник Гущин показал ему мобильный.

Снимки. Оказывается, он сфотографировал останки на путях. Когда успел? Клавдий Мамонтов не помнил, чтобы Гущин что-то там фотографировал. Или он сам был так потрясен жутким зрелищем, что даже не обратил внимания?

– Ох… да… Это Илья… но… чудовищно… Но это он, Илья Громов. – Смоловский потрясенно созерцал снимки, которые «листал» для него Гущин.

Мамонтов понял – после сокрушительного прокола с опознанием женщины, повешенной на сосне, полковник Гущин пытается сам подстраховаться.

– У вас есть его фотография в отделе кадров? – спросил он Смоловского.

– Есть, в компьютере файлы. Мы вам отдадим все его документы, которые у нас.

– Какой его домашний адрес?

Адрес продиктовал ему менеджер Павел Хохлов.

– Вы бывали у него дома? – спросил Гущин.

– Пару раз заезжал. Перед Новым годом – мы на одной машине с корпоратива фирмы ехали. И до этого – из сауны.

– Он жил в Расторгуеве один?

– Один. У него его бывшая в Челябинске, он упоминал вскользь. Бросила его сразу, как он бизнес потерял. Местная охотница за богатыми мужьями. Кажется, моложе была его лет на пятнадцать.

– Почему вы не стали обращаться в полицию, ведь Громов отсутствовал столько дней и не выходил на связь? – спросил Гущин сухо.

– Сначала мы решили – он загулял, раз деньги получил немалые. А потом… что полиция? – Смоловский пожал плечами. – Вдруг он заболел «короной». И самоизолировался. А признаться не хочет. Сейчас многие не хотят это афишировать. Скрывают из-за социального мониторинга. Я думал, может, объявится, как тесты сдаст, если заболел – позвонит, сам скажет. Сейчас вообще все не так, как прежде. Люди в себе замыкаются. – Он в упор глянул на Гущина в его козырьке, маске и перчатках. – Вы вот болели, как я вижу. И тяжко.

– Да, вы правы.

– И я переболел. Я таких, как мы с вами, сразу вижу. И маску можно не снимать – глаза все сами наши говорят. В глазах это, внутри. – Смоловский закашлял. – Вы где лежали?