Перехватчик - стр. 80
– Это мне кара заслуженная, – с тоской говорила Лида, отплакав положенное, когда они проговорили с полчаса. – Кара за старые грехи.
– Какие еще грехи? – удивился Матвей, с не меньшей тоской в душе разглядывая заплаканное, похудевшее, с тенями под глазами лицо сестры. – Ты в жизни никого не обидела и любила только одного.
– Вот именно. – Глаза Лидии вспыхнули, повлажнели. – Прав ты, Матвейша, всю жизнь я любила одного… а жила с другим. Вот за то и кара – за отказ от любви. Все боялась быть слишком зависимой от Алексея… хотя могла пойти за ним в огонь и воду. А с Леонидом жизнь – ты сам видишь какая. Не помощник он мне, не мужик и не любовник…
– Ну так бросай его к чертовой матери! Разводись, уезжай домой, мама всегда тебя примет, хоть с детьми, хоть одну.
– Знаю, да как же я уеду-то? Нет, братец, отсижу свое и вернусь, не дам этим гнидам, Дурбаню и Шавло, торжествовать!
– Что ж, характерец у тебя мужской, Лидуха. Тебе бы и мужика под стать себе… Крепись, я предпринял кое-какие шаги, может, пересмотрят дело и скостят пару лет. Ведь заяву, что подписал подстреленный Капитан, писал Шавло? И в нем все описано с точностью до наоборот?
– Что с того? Все свидетели хором заявили, что я была, во-первых, навеселе, во-вторых, сама полезла к этим выпивохам, а, в-третьих, давно уже грозила их «пришить». Больше всех Бегемот старался, боялся, что я его за старые обиды выдам.
– А разве Леонида не было рядом, когда это случилось?
– Был, да что толку! Он даже контрзаявление не написал, на суде отдувался да сопел только.
– Ладно, не реви, сказал же – уходи от него. Я всегда поражался, что ты в нем нашла?! Теперь понял: ты и не искала, убежала от проблем, считая, что можешь убежать и от самой себя. Ну все, помчался я по делам, до отъезда навещу еще, жди.
После свидания Матвей зашел в местную коллегию адвокатов и нанял адвоката, который согласился начать пересмотр дела Нестеровой, как только появятся новые факты или если обвинители откажутся от своих прежних показаний.
Из Вологды Матвей снова поехал в Старое и вечером в среду наведался домой к поселковому инспектору.
Константин Кириллович Шавло за год еще больше раздался вширь, а на рябом лице его, ставшем в полтора раза мясистее и шире, можно было сеять уже не только репу, но и другие овощи. Соболева он признал, лишь очнувшись от первого его удара, от которого сорвал тушей ворота гаража, неожиданно отлетев к ним. Ибо на приветствие Матвея и его вопрос: «Привет, Кириллыч, помнишь меня? – Шавло промычал нечленораздельно:
– Хто это такой еще приперся?