Переезд на юг - стр. 21
Потом обязательно пили чай. Как после гулянки весело выкатывались к парапету набережной, к вечернему закату.
Рыбаки удилищами доставали небо, но вынимали из реки почему-то только мелкую рыбёшку. От заката к опущенным лицам кружковцев прибегали по воде большие вспыхивающие ежи. Хорошее было время.
Вздохнув, Табашников выключал компьютер. Как всегда после пустого утра, чтобы как-то взбодрить себя, шёл покопаться в огороде. Однако первый вертолёт уже летел. И будто хлопал себя по животу. И как-то очень уж сыто. Вроде весёлого, наевшегося телевизионного пузача. Когда тот перед обедом закинул в себя таблетку мезима.
– Семёныч, смотри! – сразу закричал сосед с огорода на отшибе: – Он объелся сегодня. На твою пенсию. Семёныч! Хлопает по пузу, благодарит!
Подмывало раскрыть соседу глаза. Сказать, что ему, Табашникову, вряд ли придётся кормить тут российские военные вертолёты. А заодно и самолёты. Что пенсии у него российской нет, и вряд ли будет. Что через год, а может быть, и раньше, когда деньги у него кончатся, ему придётся собирать манатки и катить обратно, в Казахстан, где его, Табашникова, только и ждут. Где ему сразу восстановят пенсию. Чтобы он, не теряя ни дня, поскорей начал кормить вертолёты военные. Только теперь казахстанские.
Однако сосед, походило, твёрдо считал, что пенсия у Семёныча есть. Что кормит он, подлец, вертолёты и самолёты. Что переехал он сюда из Краснодара. Почти местный… То ли видел, что маршрутка останавливалась у дома и Семёныч отправлялся в ней три раза в Краснодар. То ли какая-то сорока эту дурость на хвосте принесла (хотя какие тут ещё местные сороки для Семёныча), – сам Семёныч его не разуверял, всё стеснялся.
Агеева сосед Иван почему-то тоже поначалу воспринял вверх ногами. Посчитал большим начальником. Когда видел во дворе у Семёныча – прятался и выглядывал. Спрашивал у Семёныча, оглядываясь:
– Инспектор ушёл?
– Какой инспектор?
– Ну вот только что был. У тебя. Лез во все дыры.
– А-а, – прятал улыбку Табашников. – Ушёл, ушёл.
– Строгий, гад. – Подбородок у Ивана подрагивал. Походил на выпуклый динамо-фонарь. До самых губ зарос желтой махоркой. У Ивана был курятник, крольчатник, два павлина и голуби летали. Не считая большого тучного огорода. И всё это, походило, не взято на карандаш. Инспектором. Который вверх ногами. Ну шастает который. У Семёныча.
Если с Иваном Табашников давно переговаривался по утрам, то женские головы за забором с вьюном познакомиться с новым соседом почему-то не стремились. Хотя Табашников вроде был мужчиной. Ещё не старым. На его призывное, громкое «здравствуйте» – на улице, у дома – только бурчали что-то под нос и проходили. Чтобы скрыться за забором. И ходить там опять. как в закрытом своём государстве.