Перебиты, поломаны крылья - стр. 21
Неназойливый и убедительный тон следователя внушил Илье безотчетную, но достаточно прочную веру в его слова. В конце концов он взялся за ручку и на двух листах написал «сочинение» на тему, им предложенную.
Перегудов внимательно прочитал признание, удовлетворенно кивнул и положил его в сейф.
– Я могу идти? – по простоте своей душевной спросил Илья.
– Куда? – отнюдь не бесхитростно удивился следователь.
– Вы же сами говорили, что теперь меня можно отпустить под подписку или под залог.
– Говорил. Но не я отпускаю. Отпускает судья.
– Ну, пусть он отпустит, какая разница?
– Разница большая. Сначала он должен рассмотреть ваше дело, затем назначить дату судебного заседания, а там уже примет решение.
– И как долго все это будет?
– Ну, неделя, может, две...
– Так долго? И что же мне до этого дня делать?
– Жить будете в гостинице, в бесплатном номере, под охраной...
– Зачем охрана?
– Ну мало ли что? Вдруг муж убитой вами девушки захочет свести с вами счеты. Мы же теперь все знаем, что это вы убили Эльвиру.
– Но я не убивал.
– А чистосердечное признание? – с коварными блестками в глазах улыбнулся Перегудов.
– Но это же неправда.
– А что это?
– Ну, скажем так, хитрый ход.
– А знаешь, что в народе говорят? На каждый хитрый ход есть еще более хитрый ход с винтом... Значит, так, явку с повинной мы оформим, твое чистосердечное признание у меня, о деталях поговорим позже, а сейчас мне некогда, в прокуратуру надо ехать за постановлением на твой арест и на обыск...
– На арест?! – пришибленно протянул Илья.
– И на обыск, – свысока усмехнулся Перегудов.
– Где обыск?
– В твоем доме.
– Но у вас же было постановление.
– Не было ничего.
– Но вы же говорили...
– Сказать можно что угодно – не словам, бумагам надо верить. Вот ты признался на бумаге, и теперь я точно знаю, кто Эльвиру Окулову с моста в реку сбросил.
– Но это же не я.
– Написанное пером не вырубишь топором, даже если это адвокат с топором... Все, после поговорим. А пока в номера! Пошли!
Илья уже догадался, что обещанный номер не имеет ничего общего с гостиницей, но все же надеялся, что это не тюремная камера. Возможно, в здание УВД есть специальные комнаты для гостей вышестоящих инстанций, может, в одну из них его и определят.
И действительно, комнаты были, в подвале здания, но, как выяснилось, вовсе не для тех гостей, о которых Илье хотелось думать. Как он и опасался, эти номера назывались тюремными камерами, а сама «гостиница» – изолятором временного содержания.
Оштукатуренные и свежепобеленные стены широкого и гулкого коридора внушали мысль о том, что ремонт сделан и в самих камерах, но ничуть не бывало. Помощник дежурного по изолятору отворил тяжелую дверь, не так давно выкрашенную в темно-серый цвет, и втолкнул Илью в какой-то темный закуток, из которого пахнуло мерзким смрадом немытых тел и туалетных нечистот.