Пепел книжных страниц - стр. 5
Чувствуя, что ее сердце трепещет от редкостной удачи, потому что своим замечанием Штык загнал сам себя в тупик, Нина произнесла то, что когда-то поведал ей библиограф Георгий Георгиевич:
– Так уж и нет? В этой повести Льва Николаевича есть труп – и это труп главного героя Ивана Ильича Головина, члена Судебной палаты, который в последнем предложении втягивает в себя воздух, останавливается на половине вздоха и, потягиваясь, умирает 4 февраля года 1882‑го. А кто вам сказал, что это не убийство?
В аудитории воцарилась полнейшая тишина, так что стало слышно, как надоедливая оса бьется о стекло.
– Верно, никто. О причинах странного заболевания Ивана Ильича, которое и послужило причиной его кончины, автор ничего конкретного не говорит. Медики пытались установить диагноз, однако сведений слишком мало. Все, что угодно, начиная от скоротечной формы рака и заканчивая тяжелой формой сердечной недостаточности. Можно, как делали поколения критиков, сказать, что вид заболевания неважен, важны глубинные размышления Ивана Ильича о жизни и смерти, которые этой таинственной болезнью провоцируются. Но ведь можно предположить, что Толстой намеренно не заостряет внимания на природе болезни, потому что это никакая не болезнь, а убийство!
Один из членов комиссии крякнул, а Штык зачастил, снова твердя, как заклинание:
– Чушь, чушь, чушь! Никакое это не убийство!
– Но откуда вы это знаете наверняка, Борис Егорович? – улыбнулась Нина. – Вы что, лично проводили вскрытие тела покойного Ивана Ильича Головина? Если это не убийство, то поставьте тогда точный диагноз!
– Точный диагноз неважен, речь идет не о физической немощи, а о душевных переживаниях, вызываемых ею и осознанием собственной близкой смерти… – заявил один из членов комиссии, и Нина улыбнулась и ему:
– Опять же, не отрицаю подобной возможности трактовки, весьма классической, этой повести Толстого, но откуда вы, повторюсь, знаете наверняка? Ни вы, ни я при кончине не присутствовали, не так ли?
Штык, жадно осушив бокал воды, заботливо поданный ему единственной дамой-экзаменаторшей, уже несколько спокойнее гаркнул:
– Та-а-ак, пусть, так и быть, Арбенина, это детектив. И пусть убийство! Но кто убил? И почему? Это же, повторяю, чушь!
Нина ответила:
– Не более чушь, чем все остальное. Только по той причине, что сто тридцать девять высоколобых литературных критиков трактуют это так-то и так-то, это не значит, что они правы. Идолы ложных авторитетов, как сказал бы философ Бэкон…
Штык, обожавший ссылку на идола ложных авторитетов Бэкона, брякнулся на стул.