Пепел. История Джей и Майкла - стр. 7
Мне было четыре года, когда мама познакомила нас. Было такое правило «он приходит – я ухожу». Тогда я не понимала, что происходит на этой скрипучей кровати, когда меня нет. После его визитов у нас была еда, не просто жижа, которую выдают в столовой, а хлеб, рис и даже пару раз консервы. Это продолжалось долго, иногда после того, как Тедди уходил, мама была в синяках и ссадинах, часто ночами она тихонько плакала в подушку, думая, что я ничего не замечаю. В это время меня и переселили на матрас, мама говорила: «Не могу позволить тебе спать на этой кровати». Тогда, будучи маленькой невинной девочкой, я думала, что чем-то огорчила маму, и она меня больше не любит.
Когда мне исполнилось семь, Тедди пришел не один, а с дружком, имя его Рональд Эшвуд, он же… Сенатор. Именно в этот день я вышла из комнаты, побежала к своей единственной подруге Дженни и вспомнила, что оставила фото на столе, а это единственная вещь, которая принадлежит мне и только мне, я со всех ног понеслась обратно. За несколько шагов до двери, я услышала крик, полный боли и отчаяния. Это кричала мама. Я начала ломиться в дверь. Ручка под моим напором не поддавалась, я плакала и била по двери, прося, чтобы мама открыла ее, после того, как дверь резко открылась, и я ввалилась внутрь, меня тут же оторвали от пола и бросили на кровать к маме, которая пыталась прикрыться покрывалом и плакала. Плакала и просила их меня не трогать, все время твердила Тедди, что они так не договаривались.
– Всем молчать!!!
От этого крика я вздрогнула и подняла глаза на Сенатора, с того дня этот голос вселяет в меня ужас и отвращение. Он присел на корточки передо мной, сразу после того, как застегнул ремень на своем обвисшем животе.
– А это кто у нас такой сладенький? – подкрадывался он ко мне.
– Нет, прошу вас, не трогайте ее, она еще ребенок. Я сделаю все, что вы хотели от меня, но ее не трогайте. Прошу…. Умоляю вас… – заикаясь на каждом слове, мама о чем-то молила его.
Она уже просто захлебывалась слезами, которые градом катились из красных опухших глаз. Мама дернула меня ближе к себе за руку, и я почувствовала ее дрожь и страх, что плавно перетекли в меня.
– От тебя я больше ничего не хочу. Как твое имя, дитя? – растягивая слова, улыбнулся Сенатор. Но его глаза не затронула эта улыбка.
– Мам? Почему ты кричала? – спросила я и прижалась ближе. Подальше от него.
На тот момент маленькая я не понимала, что это – переломный момент наших с мамой жизней. Мой взгляд искал поддержки в глазах единственного родного человека, но там плескалась только всепоглощающая безысходность. Уже тогда она понимала, ее дочь попала на радар чудовища, а она бессильна что-либо сделать.