Пепел и Дым. Я (не) вернусь - стр. 7

С его уходом стало словно легче дышать. Или думать. Бутылка красного сухого снова оказалась на столе. Присев на край, я тонкой струйкой налила вино в большой бокал. Покачала.

– Я знаю, что лучше для моего сына, – сказала в пустоту и сделала глоток.

Терпкое, чуть горьковатое, с привкусом чернослива, вино осталось во рту приятным послевкусием без намёка на сладость. В моей жизни тоже не осталось ничего сладкого с тех пор, как погибли родители. Единственное, что было у меня настоящего, – сын. Незапланированный ребёнок, рождённый вопреки.

– Ты никогда ничего не узнаешь, – прошептала я, отгоняя доводящие до озноба воспоминания. Ни к чему это. Я давно всё зачеркнула. У нас есть только то, что есть. Но…

Новый глоток вина.

Его отец ответит. Рано или поздно.

Взяв тарелку с нарезанным перед приходом Феди сыром, я прошла в комнату. Приоткрыла балконную дверь, и влажный, пропитанный запахом дождя ветер ворвался внутрь. Свет отражался на стенке бокала, дождь стучал по стеклу, по подоконнику.

Достав с полки сборник сказок, я раскрыла его посередине и перевернула лежащую в книге фотографию. Дождь застучал сильнее, а сердце почти остановилось. Я провела кончиками пальцев по краю. С фотографии робко улыбалась девушка. Тоненькая, хрупкая, почти прозрачная по сравнению с приобнимающим её хоккеистом. Мы были с ней похожи, как две капли воды. Когда-то были.

– Я отомщу за тебя, Ангелина… – Я коснулась её волос. – Он ответит за всё, что с тобой сделал. Обещаю тебе.

Прежде, чем закрыть книгу, перевернула фотографию. Прочитала строчку, которую знала наизусть, которую часто видела во сне и в которой ненавидела каждую букву каждого слова:

«Строптивой девчонке от будущей звезды НХЛ».

Уверенный, твёрдый почерк. В конце надписи нарисован смайлик.

Большой глоток вина, тающий на языке нежный сыр.

Я закрыла книгу и вернула на место. Встала у окна, и ветерок, врывающийся сквозь зазор открытой двери, тронул щёку.

– Время пришло, Дымов. Всё возвращается. Ты ответишь. Клянусь.

Егор

Город не спал. Таков удел мегаполисов – постоянное движение вне зависимости от времени года и суток. Ненадолго прекратившийся дождь пошёл снова. Чай согревал, но внутри было пусто. Давно на меня так не накатывало. И что тому виной?

Я достал из кармана фигурку ангела. Сжал в кулаке и тут же раскрыл ладонь. Не эта же безделушка?

Поставил ангелочка на подоконник. Всё это было слишком давно, чтобы иметь значение.

В полумраке комнаты рассеянно светил торшер. Но даже так я без труда различил среди стоящих на полке снимков тот, что так и не смог убрать подальше. Перед ним – стеклянный шар, внутри которого – ангел. Первое Рождество без неё – именно тогда я купил эту безделушку. Сидел в своей канадской квартире и, пока одноклубники жрали румяную индейку в кругу семьи, надирался пойлом. Чужое Рождество, чужая страна. Всё было чужим, и изменить это я не мог.