Пентамерон Коттаччо - стр. 2
Анатолий подавал шубу поджавшей губки Альбине, Лена провожала их уныло-извиняющимся взглядом, под ногами болтался откормленный котяра неопределённой расцветки, выпрашивая ласку от уходящих гостей, когда неожиданно зазвонил телефон. Конечно, Альбина не преминула вставить несколько слов, пока хозяйка квартиры направлялась к телефону (обыкновенному, старому стационарному аппарату)
– Наверно, дух звонит – вызвался, наконец! Сразу ясно было, что в наш, богом забытый Замышинск даже дух побрезгует залететь! Пошли, Толя.
– Погодите, это Егор…
– Ленка, привет! Ребята у тебя? Да не у женщины я, погоди! Я тут только что с таким парнем познакомился. Он сам ко мне подошел… Ну, выпили, поговорили… Да не нализался я, погоди! Что, не получился ваш спиритический сеанс?! Ничего, ждите нас вдвоем, пусть Алька с Толькой не уходят. Готовьте стол – классно будет. Мы идем. Пока-пока!…
Глава 2. Знакомство
Предыдущая глава, как и несколько других, отлично сохранилась в рукописи, завалившейся в подкладку одного пыльного чемодана. Раз уж она попала к нам, то должна иметь некоторую корректуру…Надо сказать, что стиль пишущего интересен, хотя местами излишне цветист и напыщен, с претензией на образованность.
Итак…
Декабрь 1999 года был уныл.
В городе Замышинске, что, затерявшись среди Рифейских гор, притулился на реке Нижняя МышА, Хвоёвской области было в ту пору две беды: грипп и пьянство. Первая беда была преходяще-уходящая и в зависимости от времени года уступала место другим бедам, как то: дорогам, раскисающим весной и осенью; комарам да мухам, вкупе со зноем и пылью, кои мешали искренне любить лето красное не только великому поэту XIX века А.С. Пушкину, но и Замышинцам. Грипп посещал сей славный град исключительно зимой, как и всю Россию. Что же касается пьянства – это была истинная достопримечательность городка на Нижней МышЕ. Вероятно, и здесь можно дописать, как и всей России, но не будем брать на себя такой ответственности. Пили все, исключая младенцев да ленивых. Пил рабочий, сказав кратко и ёмко: “Будем!” (вариант “Поехали!”), сморщившись и занюхивая просаленным рукавом, а если повезет – неудачно засоленным огурцом. Выпив лимитированную дозу, они неизменно начинали беседу “за жизнь” с единственной главной темой – политикой и властью: российской, областной – Хвоёвской и родной – Замышинской. Пил и брат-интеллигент; перестав быть пресловутой “прослойкой” и оттого радуясь по поводу и без повода. Интеллигенты, конечно, рознились: кто-то из них, став “новым русским свободным художником”, говоря “рабочие” тосты, заедал красной икрой, а кто-то, пополнив ряды “ломовых бюджетников” высоких профессий, говорил витиевато-грамотные тосты, закусывая… ну, чем бог пошлет! Даже некоторые коты имели наглость не только подъедать редкие объедки, но и лакать горячительное, пролитое или оставленное на дне подходящих для лакания ёмкостей.