Пентакль Соломона. Проза XXI века - стр. 22
– Да? За счет – спасибо, но я ж тебя знаю – ты опоздаешь как обычно, а я так и буду там торчать, как дурак?
– Почему как? – Пухов засмеялся. – Не, я не опоздаю. А проехать туда просто: вылезаешь на Чернышевской, а потом…
– Не надо, я знаю, где Кирочная, – сказал Алекс.
– Ну, тогда – все. Часа в четыре – устроит? – Спросил все еще обрадованный Пухов.
– В четыре?.. нормально вроде. Давай только не опаздывай, а то если не дождусь тебя, то уйду потом, и ни к какому Швейку не попаду по твоей милости.
На Кирочную Алекс решил идти не от Чернышевской – самой близкой станции метро, а от Гостиного Двора, что, на первый взгляд, долго и крайне нерационально. Но Алексу тогда было плевать на рациональность, он просто хотел походить, прогуляться по любимому городу и немного пофотографировать. Свернув с Невского на набережную канала Грибоедова, Алекс обогнул Храм Спаса-на-Крови, вышел на Мойку, полюбовался Инженерным Замком, отдал должное Чижику-Пыжику, перешел по мосту на другой берег Фонтанки и медленно направился в сторону Невы. Летний сад стоял еще без листьев, на поверхности воды плавали утки-кряквы, а на другом берегу, у самой кромки воды, стройными рядами выседали черноголовые чайки. Алексу нравилось ходить вдоль рек и каналов, он вообще очень любил набережные. Время там текло спокойно, приятно и незаметно, никогда не казалось потерянным зря и бесцельно потраченным. Еще давным-давно, во времена молодости, его однокашники шутили, что свидания девушкам Алекс назначает только на набережных, а если набережных нет, то тогда он встречается исключительно с замужними женщинами.
Продолжая делать снимки, Алекс свернул на улицу Чайковского, дошел до Литейного, перешел его и, миновав пару кварталов, свернул на Кирочную улицу. Ага, вот он – ресторан. И время уже четыре, даже начало пятого, и, конечно, Пухов еще не появился. Не успел Алекс послать своему другу тысячу чертей, как у самого тротуара мягко затормозила «Toyota», или что-то очень похожее на нее. Дверь раскрылась – автомобиль оказался с правым рулем – и из машины, широко улыбаясь, вылез полный благообразный священник, без головного убора, но с темной окладистой бородой и в черной шелковой рясе.
Алекс не сразу осознал, что никакой это не поп, а Илья Пухов собственной персоной, и никакая на нем не ряса, а что-то вроде судейской мантии. Да, растолстел Илья за последние годы основательно. Вместо креста на животе у питерского друга болтался какой-то непонятный амулет: не то – медальон, не то – талисман. Откуда-то сбоку выскочил здоровенный рыжий кот и оторопело замер, уставившись желтыми глазами, словно не веря в реальность происходящего.