Пелена - стр. 14

– Да я в курсе, – сказала Лиза. – Удивлена, что ты так много обо всём этом знаешь.

– Такая работа. К тому же, пока плыли из Мурманска, времени было много.

– Старожилов, – продолжила Лиза, – вообще здесь осталось человек тридцать, а то и меньше. Остальные – вахтовики. Одна единственная школа, в которой почти некому учиться, два магазина с космическими ценами на продукты, дизельная электростанция, худая канализация, никому ненужная набережная – вот и весь перечень здешних реалий.

– Ладно, – подытожил Кирилл. – Не будем о грустном. Завтра обязательно сгоняем в посёлок. Я предупрежу остальных. К обеду голландцы обещали прислать транспортный вертолёт. Так что по любому мы успеваем туда-сюда.

– А если наткнёмся на этих, – испуганно промолвила Лиза.

– На кого на этих? – не сразу понял Кирилл.

– Ну, на тех, от которых Синицын прятался.

– Не переживай, – уверенно сказал Дрегов. – Во-первых, у меня есть табельное оружие. А во-вторых, я не уверен, что кто-то был на станции. Синицын мог это просто выдумать.

– И что, ты станешь стрелять в людей? – Лиза начинала понемножку пьянеть, язык её уже слегка заплетался, а глаза блестели, так что Кириллу периодически приходилось отводить взгляд.

– Ладно, – по-отечески строго сказал он. – Об этом мы ещё утром поговорим. А сейчас и тебе, и мне пора отдохнуть. Набирайся сил, Лиза.

– Спасибо, Кирилл. – Девушка одарила мужчину благодарным взглядом, допила содержимое своей стопки и сумрачно улыбнулась.

Кирилл почти не сомкнул глаз. И не только из-за отсутствия привычной для него ночи, сколько из-за сонма беспорядочных мыслей, мечущихся от ситуации с Лизой к ситуации со всем этим злополучным расследованием. Самое главное в этом деле виделось очевидным – гильзы и найденные пули принадлежали пистолету Синицына, и считать убийцей кого-то другого было бы идеей сомнительной. А все мотивы находятся сейчас в кейсе. Без исследования его и без результатов судмедэкспертизы погибших это дело не сдвинется с мёртвой точки. Предстояло ещё раз, но уже тщательно отсмотреть видеозаписи, проанализировать журналы и дневники. Но это только дома, на большой земле, с подключением группы аналитиков и консультантов от науки, если потребуется. Ага… Размечтался. Кирилл перевернулся на другой бок и посмотрел вверх, на окошко, через которое продолжал пробиваться не то рассвет, не то закат – не поймёшь этот полярный день.

Следователем Кирилл стал не случайно. Можно сказать, продолжил славную династию Дреговых. Дед его всю жизнь проработал при коммунистах в Москве, на знаменитой Петровке; потом отец начал в столице свою карьеру, позже с семьёй перебравшись в Питер. К сожалению, отец погиб рано, едва успев дослужиться до майора в убойном. Кирилл, тяжело переживший его гибель, с некоторых пор начал догадываться, что смерть его была не случайной. Отец явно встал у кого-то из своих на пути. И его просто убрали. Подставили. И чем больше Кирилл думал об этом, тем сильнее убеждался в своих догадках. Вычислить конкретных виновников ему бы не дали. К архивным делам его тоже не подпускали – об этом позаботился сам Калмыков, близкий друг отца и непосредственный начальник Кирилла. Был момент, когда Кирилл начал подозревать именно его. Он не собирался устраивать личной вендетты, как в голливудских боевиках. Ему хотелось посмотреть в глаза тому, кто решился на эту мерзость. Посмотреть и, может быть, плюнуть. Но не более. Отца ему уже никто не вернёт. В тот раз в своих спонтанных подозрениях Дрегов ошибся. Калмыков в этом деле был ни при чём. Хотя наверняка знал больше, чем мог рассказать. Боялся не за себя, а за сына своего покойного друга. Калмыков опекал Кирилла, как если бы в полной мере заменял биологического отца. Это невольное напряжение в их отношениях и этот стыд Дрегова за неоправданные подозрения, – всё это мешало им стать добрыми друзьями, подменяясь просто заботой с одной стороны и молчаливой благодарностью с другой. И в Дрегове постепенно начинала копиться злость, и теперь её было столько, что любая мелочь могла вывести из себя. Он понимал, что все они – и простые опера́, и следователи, и даже сам Калмыков – всегда были пешками в чьих-то больших играх. Те, что поглупее и помоложе, не хотели этого замечать, рвались в бой, сметая на своём пути виновных и невиновных; те же, у кого зарождалось хоть какое-то понимание, с осторожностью продвигались вперёд, надеясь рано или поздно превратиться в ферзя. Как раз кто-то из этих и убрал с дороги его отца. Подавляющему большинству в этой партии ничего не светило. Когда они оказывались не в том месте и не в то время, то непременно их приносили в жертву. Дрегом играть роль жертвы не собирался. Он любил свою работу. Он был хорошим следователем с немалым количеством доведённых до справедливого конца дел. И при этом никогда не стремился в ферзи. Карьера его не интересовала. Ему нравилось быть в самой гуще событий, а не руководить издалека, из какого-нибудь затхлого кабинета. Но здесь, на «Варяге», он почувствовал, что происходит что-то очень похожее на то, что случилось с его отцом. Если уж быть с самим собой до конца честным, то он испугался. По-настоящему. Испугался за свою жизнь. Этот испуг выглядел, как мерзкая вонючая слизь, от которой он не знал как избавиться. Не столько смерть или несвобода пугали его, сколько именно эта вот мерзость, эта склизь, эта невозможность посмотреть в глаза своему врагу. Это было просто предчувствие, больше похожее на наваждение, навеянное мрачной атмосферой «Варяга». Но оно было очень выпуклым, оно впечатляло. Команду на станцию собирал не Калмыков – он в это время находился в командировке и ничего не знал о происходящем. Сам Кирилл, разумеется, ему тоже не позвонил, посчитав предстоявшее путешествие чем-то вроде внезапного приключения. Скороспелые сборы, непродуманные маршруты, невразумительные инструкции… Всё это как раз и походило на подставу. Только зачем? В этом Дрегов пока что не находил смысла. Это просто страхи. Первобытные страхи, пришедшие из глубин снежной пустыни или из чёрной бездны холодного Карского моря. Поддержка сейчас требовалась вовсе не Лизе, а ему, и он был рад тому, что завтра им с этой девушкой предстоит отправиться в город. Мысли о Лизе странным образом делали его сильнее и увереннее.