Пеле. Исповедь влюбленного в жизнь - стр. 19
«Давай, если кишка не тонка!» – ответил я. В этот момент рядом со мной появился огромный чернокожий мужчина – возможно, папин друг; он очень сурово посмотрел на этого парня и сказал: «Только пальцем тронь мальчишку, и я тебе морду разукрашу». И началась драка – они били друг друга кулаками, ногами – это была настоящая война! Вмешалась полиция в надежде всех успокоить, однако в итоге они лишь отхватили последнюю порцию ударов. Я бежал прочь со стадиона, сжимая в кулаке кирпич. Человеку, затеявшему драку, изрядно досталось, так что я чувствовал себя отмщенным.
Мой папа всегда давал мне мудрые советы. После той потасовки он ни разу о ней не вспоминал, хотя и прекрасно знал, что там произошло. Он сказал, что в футболе всегда найдутся те, кто будет говорить о тебе неприятные вещи, а также те, кто будет тебе аплодировать, и с этим нужно просто смириться. Он утверждал, что лучшим ответом тем, кто тебя освистал, будет гол в ворота их любимой команды. Моему папе должно было бы больше везти в футболе. Дондиньо был очень хорошим человеком и находил простые объяснения для многих вещей, и одно из них он часто повторял: «Мало просто знать, как играть, нужно еще и придерживаться правильного пути… И тогда все получится».
Бразильцы любят прозвища. Уж я-то знаю, у меня их несколько было. Первым было «Дико». Это прозвище придумал дядя Жоржи, и в моей семье оно прижилось. Мама до сих пор меня так называет.
В Сантос некоторое время меня называли «Газолина» («бензин»). Прозвище понравилось остальным членам команды, а мне было интересно, долго ли оно продержится. К счастью, его вскоре забыли. Если Зито, который его и придумал, прозвал меня так из-за моего цвета кожи, тогда это глупо; бензин делают из нефти, и он белый или синий, или зеленый… Это нефть черная. Мне было все равно. В любом случае Зито думал о бразильском певце по имени Газолина.
Все остальные, конечно, знают меня как Пеле. Я помню, что поначалу это имя меня раздражало. Я очень гордился тем, что меня назвали в честь Томаса Эдисона, и хотел, чтобы меня звали Эдсон. Тогда я считал, что Пеле – нелепое имя. А Эдсон – это звучало намного серьезнее и важнее. Так что когда кто-нибудь говорил: «Эй, Пеле», я очень злился. Однажды я ударил одноклассника из-за этого и был отстранен от уроков на два дня. Как и следовало ожидать, желаемого эффекта мой поступок не возымел. Другие дети поняли, что это меня раздражает, а потому начали еще чаще называть меня Пеле. Тогда я осознал, что с этим ничего не поделать. Теперь мне нравится это имя – но тогда оно выводило меня из себя.