Педагогическая непоэма. Есть ли будущее у уроков литературы в школе? - стр. 16
Все время читаю, слышу: «новые педагогические технологии», «новые технологии преподавания литературы». Как будто суть дела в технологиях (хотя и в них во многом). Все упирается в основы, фундаменты. А мы всё толкуем о возведении величественных зданий новых школ, хотя порой строим-то на песке. Можно, конечно, использовать и Интернет, и телевидение, и интерактивные доски. Но что делать, если главные нравственные первоосновы русской литературы, ну хотя бы те «чувства добрые», о которых писал Пушкин, не стыкуются с реалиями нашей сегодняшней жизни?
«Мы говорим и пишем на том языке, что Толстой и Достоевский, но в самосознании так же далеки от них, как сегодняшний афинянин от Сократа или нынешний египтянин от Клеопатры»[4].
Существуют объемистые комментарии к «Преступлению и наказанию». В них можно найти объяснение слов, за которыми реалии той жизни. Но достаточно ли лишь объяснить смысл слов «совесть» и «покаяние»?
И еще. Через несколько месяцев после того, как я прочел эти сочинения, я штудировал статью Бориса Дубина… Приведу из нее большую выдержку: слишком серьезно то, о чем тут идет речь. Не о чтении только, не о чтении столько, а том новом отношений к культуре и к жизни, которое все больше утверждается в нашем быте и бытии.
«И нет сегодня границы между гламурным чтением, проблемной литературой и социальной критикой. Граница проходит не здесь. Важно лишь – модная книга или нет. Немодная книга что делает? Она грузит. А если книга грузит – она не попадает в круг модного чтения. Ее последствие не должно быть слишком сильным, слишком длинным и глубоким, слишком болезненным и так далее. Прочел – забыл. Это как сериал. Модус для существования модной литературы сейчас задает сериал. Не посмотрел вечером сериал – неважно, потом соединишь. Появляется другой тип зрителя и другой читатель: не полностью включенный, но и никогда не отключенный полностью. Классика перестала играть роль скрепы для разных культурных групп, она работает либо как остаточная величина, либо как пособие для школы и вуза… культура становится более развлекательной…»[5]
И тут дело не только в уроках литературы в школе и не только в самой литературе. Нечто подобное происходит в кино, театре, особенно на телевидении. Культура упрощается, девальвируется, прагматизируется, утилитаризируется… Недаром с таким большим беспокойством говорят о деинтеллектуализации нашей культуры да и нашей жизни в целом.
Летом 2007 года режиссеры театров размышляли о современном зрителе. Один из них вспомнил Михаила Ульянова:
«Он чувствовал расхождение с новой эпохой, с ее безжалостным радикализмом и не скрывал растерянности, вызванной тем, что театр утратил свойство быть властителем дум».