Печенька, или История Красавицы - стр. 2

Когда я была маленькая, мама сажала с нами за стол кукол и плюшевых медведей или позволяла мне нарядиться в платье диснеевской принцессы, доставала самую лучшую фарфоровую посуду, а разговаривая со мной, делала реверанс.

Я маму так люблю! Сэм это понимает. Слово «мама» он произнес очень мягко, потому что это особенное слово.

– Лили, а ты скучаешь по маме? – спросил Сэм, присев рядом с ней на корточки.

Лили не слушала. Она грызла капустный лист.

– Помнишь, Лили, как ты была новорожденным крольчонком?

Тут Сэм посмотрел на меня.

– Знаешь, она была совсем крохотная. Вот такая! – Сэм сложил руки лодочкой.

Я тоже сложила вместе ладони и представила, что держу пушистого малюсенького крольчонка.

– А ты помнишь себя младенцем? – спросил Сэм. – Наверное, ты была ненамного больше Лили! У тебя есть фотография того времени?

Я кивнула. Мама хранила ее у себя в кошельке, хотя фотография уже вся измялась и потрескалась. У папы такая же фотография стояла на работе на письменном столе, в серебряной рамке. Я ее ужасно стеснялась. Я там лысая и толстая, и даже без подгузника. Пуп заклеен пластырем, и всю попу видно.

– Ты наверняка была очаровательной! – засмеялся Сэм.

Я не улыбнулась в ответ, а только прикусила губу. Я была совсем не очаровательной, скорее какой-то уютной, пока была маленькая. Мама рассказывала, что целыми днями держала меня на руках, так ей это нравилось. Она плакала от счастья, что у нее родилась дочка.

Папа тоже плакал.

Обычно папы не плачут, тем более – такие строгие, как мой. А он плачет очень часто. Плачет, когда смотрит кино по телевизору, даже детские мультики вроде «Короля-льва» и «Красавицы и Чудовища». Плачет, когда в новостях показывают, как спасли ребенка во время землетрясения или как безногий инвалид на протезах участвует в забеге. Когда в конкурсе «Голос» или «Х-фактор» выигрывает его любимый участник, папа плачет навзрыд. Когда я родилась, он сказал, что я – победительница в специальном выпуске «Х-фактора». Папа взял меня у мамы из рук и прижал к груди.

– Наконец-то дочка! Я так о ней мечтал! И такая милашка! Щечки пухленькие, глазки голубые! Вот погоди, моя дорогая, когда волосики отрастут, наверняка ты окажешься блондинкой, как мамочка! Ты у меня вырастешь красавицей!

Тут он вдруг так радостно завопил, что я расплакалась.

– Джерри, давай я ее возьму, – встревожилась мама.

– Красавица! Понимаешь? Так мы ее и назовем, нашу кровиночку! Дилли, скажи, правда чудесное имя для нашей дочурки?

Мама клянется, что это имя ей сразу показалось ужасным. Но спорить с папой уже тогда было невозможно.