Печать Индиго (трилогия) - стр. 73
– Ты что себе позволяешь, охальник! – неожиданно в тишине коридора раздался звонкий голос Мирославы Васильевны. Федор замер и повернул голову на свет. В дверном проеме на пороге своей горницы стояла, держась за косяк, Мирослава. Крики дочери разбудили ее, и больная поднялась на ноги. – Немедля опусти ее!
– Конец вашим козням, мачеха! – выпалил зло Федор. – В этом доме отныне моя воля!
– Что ты несешь, предатель?! – в ответ процедила Мира. – Как ты смеешь показываться в этом доме, после того как оклеветал родного отца?!
– Отныне это мой дом, жалкая приживалка! – выплюнул он. Чуть отстранившись от девушки, но удерживая за руку, чтобы она не могла убежать, он с угрозой прорычал: – А если вы будете и дальше спорить со мной, Мирослава Васильевна, вообще на улицу пойдете!
– Не надо, – попросила Слава, глотая горькие слезы. – Матушка, не спорьте с ним.
– А ты скажи матери, коли не угомонится, ей же хуже будет, – произнес Федор, обернувшись к девушке.
– Что ты себе позволяешь? – опешила Мира. – Я в этом доме еще хозяйка. И отпусти немедленно Славу.
– Да как же! – с вызовом прогрохотал Федор. – По завещанию отца я отныне хозяин здесь! А вы все еще в этом доме только потому, что вы мать Славы. Оттого я не вышвырнул вас прочь немедля. Ведь станете мне тещей скоро.
– Ты совсем спятил, Федор? – возмутилась Мирослава, начиная понимать, что к чему. – Ты что это удумал?
– Светослава станет мой женой!
– Не будет этого! – в ужасе воскликнула Мира. – Я не даю своего благословления на это!
– Да кому оно нужно, ваше благословление? – демонически рассмеялся Федор. – Даже отец был мне не указ. Так в сейчас он весит на столбе, оттого что посмел отказать мне в этой просьбе! А я столько просил его, умолял. На коленях перед ним ползал, чтобы он отдал мне Светославу. Так нет, не пожалел он меня, и теперь с ним покончено. Я и с тобой покончу, наглая плебейка, если будешь стоять на моем пути. Понятно тебе?
Услышав его страшные слова, Мирослава ощутила, как ее сердце зашлось в бешеном стуке от несправедливости и ужаса. В следующий миг молодая женщина начала оседать. Слава дико вскрикнула и заверещала:
– Федор, ей плохо! Пусти!
Увидев, что мачеха действительно закатила глаза и осела на пол, Артемьев все же сжалился и отпустил девушку. Слава подбежала к матери и, придержав, осторожно оперла ее о стену. Мира, сидя на полу, обратила любящий взор на дочь и прошептала:
– Малышка, не могу больше бороться. Сердце мое разрывается от боли и муки. Не могу. Прости меня, милая… Ты должна бороться с этой поры сама…