Печать Аваима. Забытый во Мраке - стр. 9
Лекарь тихо спрыгнул обратно в комнату и, не дожидаясь продолжения, потряс Эрнальда за плечо. Юноша испуганно подскочил, но лекарь прижал палец к губам и молча кивнул в сторону окна: голосов стало заметно больше. Парень округлил глаза и, затравленно озираясь, бросился к двери, но Тамаш цепко ухватил его за руку и покачал головой. Огромные глаза юноши стали еще больше, рот скривился от страха, он часто задышал и, казалось, вот-вот рухнет в обморок. Тамаш усадил мальчишку на кровать, всучил сапоги, обулся сам и перекинул через плечо сумку. Когда Эрнальд был готов, лекарь протянул ему кинжал с ножнами, выменянный вечером на старый меч и кольчугу, и встал под окном, жестами показав, чтобы выбирался на крышу. Подсадил его и сам протиснулся следом. Голоса внизу стали тише, а потом и вовсе скрылись в доме. Тамаш осторожно полез вверх по черепице, Эрнальд не отставал. Перебравшись через конек, оба замерли.
Через несколько мгновений они услышали, как заскрипела дверь и несколько человек с грохотом ввалились в каморку, но обнаружив пропажу, бурно выместили досаду на единственной кровати, а голос Сесилии громко запричитал:
— Пресветлая Матерь, заступница наша! — от волнения раскатистый южный акцент стал еще сильнее, — Пропал всерадетель-то! Ох, прибрала его нечестивая Тьма. Сохрани нас Виата-благодетельница!
— Да, можт, пригрезился тебе всерадетель-то? — грубо оборвал ее хриплый мужской голос, — никто, окромя тебя, ни меченного, ни радетеля того не видал.
— Да как же не видали-то? Полный сад был, когда он того, в обморок свалился.
Дружный хохот заглушил голос Сесилии.
— Хорош всерадетель, — отсмеявшись проговорил все тот же хриплый голос, — ладно, Сесилия, завтра пиво поставишь за беспокойство.
— Мужики, — прогнусавил новый голос, — у козлопаса давеча брага поспела. Авось навестим?
— Козлопасу, значит, тоже пива поставишь, — просипел первый, — за то, что мы его разбудим. Айда, мужики.
И продолжая язвить, они шумно удалились. Вскоре на улице послышались недовольные голоса, и снова стало тихо.
— Почему они ушли? — одними губами спросил Эрнальд.
— Боятся, — пожал плечами Тамаш, — спящего скрутить — это тебе не гоняться по ночам за проклятыми. К тому же праздник у них сегодня.
— И что теперь делать?
— Спустимся обратно и выйдем потихоньку, — снова пожал плечами лекарь, — никто все равно ей не поверил.
Выждав для верности еще немного, они поднялись до конька и уселись верхом. В это время снизу снова послышался шум, и из окна внезапно заструился теплый свет. Тамаш с Эрнальдом застыли. Снизу забубнил недовольный мужской голос. Затем что-то увесисто стукнуло. Послышался скрежет. И в сопровождении громкого сопения из окна медленно показалась тяжелая дубовая рама. Когда рама перевалилась на черепицу, в проеме показались две руки, поправили раму, притерли ее в глубокий паз и с силой дернули вниз, вгоняя вровень с крышей. После чего звуки затихли, и на крыше воцарилась темнота.