Печальные тропики - стр. 39
Чтобы определить абсолютный, всеобъемлющий, непримиримый характер дилемм, пленником которых стало человечество в XVI веке, нужно вспомнить несколько случаев. На эту Эспаньолу (сегодня Гаити и Санто-Доминго), где коренные жители, численность которых достигала ста тысяч в 1492 году, а век спустя не превышала двух сотен, умирали скорее от ужаса и отвращения к европейской цивилизации, чем от оспы и побоев, колонизаторы направляли комиссию за комиссией, чтобы исследовать их природу. Если они на самом деле были людьми, можно ли было их считать потомками десяти колен израилевых? Или монголов, прибывших сюда на слонах? Или шотландцев, приведенных королем Мадоком несколько веков назад? Оставались ли они язычниками по происхождению или древними католиками, крещенными святым Фомой и вновь впавшими в ересь? Не было даже уверенности, что это были люди, а не дьявольские создания или животные. Так полагал и король Фердинанд, который в 1512 году привозил в Западную Индию белых рабов с единственной целью – помешать испанцам сочетаться браком с индейскими женщинами, «далекими от того, чтобы считаться разумными существами». Попытками Лас Касаса отменить подневольный труд колонисты были не столько возмущены, сколько просто удивлены: «И что теперь, – кричали они, – нельзя больше пользоваться вьючными животными?»
Из всех этих комиссий самой известной была комиссия монахов ордена Святого Иеронима, поразившая сразу скрупулезностью, которой не отличалась деятельность колонистов с 1517 года, и светом, который она пролила на образ мыслей эпохи. Во время настоящего психолого-социологического исследования на основе самых современных правил колонистов подвергли опросу с целью узнать, являлись ли индейцы, по их мнению, «способными жить самостоятельно подобно крестьянам Кастилии». Ответы были сплошь отрицательными: «В крайнем случае, может быть, их потомки. Местные жители так безнравственны, что сомневаться в этом не приходится. Как доказательство: они избегают испанцев, отказываются работать без оплаты, но доходят в своей испорченности до того, что дарят что-нибудь из своего имущества. Не соглашаются оставлять своих товарищей, которым испанцы отрезали уши». И как единодушный вывод: «Лучше индейцам быть рабами, но при этом оставаться людьми, чем быть свободными животными…»
Свидетельство нескольких последующих лет ставит окончательную точку в этом обвинении: «Они питаются человеческой плотью, ходят полностью голыми, едят блох, пауков и сырых червей… У них нет бороды, и если на теле появляются волосы, они торопятся тут же выщипать их» (Ортис перед советом по делам Индий, 1525).