Пчелиный царь. Рассказ - стр. 4
– На, положи свои деньжищи, и футболку вынь из штанов, от-так, че ты, как я не знаю, у меня даже сын-шкет так не ходит, в заправленной футболке, от-так, и не видно барсетку.
Мне кажется, он питает ко мне отеческие чувства. Он снова подходит вплотную и вытягивается в струнку, дышит в лицо:
– Мои деньги дома, на карточке. От-так. Так что, если ты из этих, не рассчитывай.
Из кого из этих? Я молчу, и улыбаясь смотрю на него.
Он тоже начинает улыбаться, потом смеяться и снова становится добродушным сутулым толстяком с кулаками-подушками. Я показываю на пачку сигарет, Степаныч выуживает одну мне и сам закуривает вторую. Сначала я закашливаюсь, слезы из глаз. Степаныч трясется от смеха «не куришь, ну ты странный бандит», но я упорно втягиваю в себя дым и чувствую, как голова туманится и все качается сильней. Потом поезд останавливается, но тамбур продолжает качаться, и прямоугольники окон и плиток на полу выгибаются ромбами.
Степаныч выдергивает меня из тамбура и орет в спину проводнику на другом конце вагона:
– Что за станция, начальник?
– Громоводск.
Мы смотрим, как проводник степенно проходит между теснящимися с багажом пассажирами и идет открывать дверь в дальнем тамбуре.
– Вот раздолбай, а, – бормчет Степаныч, – должен стоять уже наготове. А он, – вдруг его лицо озаряется, – город, стоянка десять минут, от-так, пошли сосисок купим и лимонада.
На полупустом жарком перроне воняет гудроном. Мы покупаем мешок жареных масляных сосисок в тесте с картошкой. Они очень горячие. Тётка в белом мятом фартуке за алюминиевым прилавком на колёсах с навесиком, осоловелая от солнца и жарких кастрюль с сосисками, долго отсчитывает нам сдачу, и вздрагивает, когда Степаныч вдруг выпаливает:
– Что подруга, зона-то далеко?
– Да, рядом, – тетка смотрит напряжённо, – а ты чего, на экскурсию хочешь?
– Да, нет, так просто, – Степаныч теперь оборачивается ко мне, – тут же тюрьма Громоводская, у меня тут приятель был, с армии, работал. Надзиратель. Все рассказывал, как на пенсию выйдет в сорок лет. Чудак, от-так. Так он говорит: «тут полгорода сидит, полгорода охраняет». Да, подруга?
Степаныч поглядывает на продавщицу озорно, та недовольно морщится.
Мы уже лезем по ступенькам обратно в вагон, Степаныч впереди меня, и тут я упираюсь головой в его потную спину, смотрю на него, а он кратко кивает куда-то вдаль по перрону:
– Вон, смотри, – и залезает внутрь.
Я выглядываю наружу из тамбура. Трое парней в одинаковых широких чёрных штанах, черных рубахах, с сумками и пакетами показывают билеты проводнику у соседнего вагона. Я смотрю на Степаныча, он продолжает улыбаться, но уже не так широко, а как-то растерянно, глаза беспокойно сощурены: