Паук приглашает на танец - стр. 19
– Тогда я бы возненавидела это пирожное.
– Так, по-вашему, ненависть противоположна любви?
– А разве нет?
– Нет. Равнодушие – вот истинный антипод.
– То есть, пока я здесь, мне придётся любить ореховую корзинку?
– Именно.
– И нет другого выхода?
– Ну, разве что залепить себе уши воском. Потому что заставить корзинку молчать очень проблематично.
Скорее, нереально. А стоит леди Фабиане заговорить, а тем паче запеть, пытаться противиться её чарам – всё равно что дуть на океан в надежде отвести надвигающееся цунами.
– Но вам повезло родиться женщиной. На вас её влияние сродни легкому ветерку, – усмехнулся граф.
– А на вас другое?
– Другое, – уклонился от подробностей он, а расспрашивать было бы неуместно. – Да отложите вы, наконец, эту книгу! Между сиренами и русалками нет ничего общего.
– Разве?
– Да. Хотя многие ошибаются, считая их родственными. Когда-то мы тоже так думали… Знаете, однажды в наши края приехал бродячий цирк. Повсюду были афиши, сулившие зрителям невообразимое морское чудо: русалку. Фабиана загорелась пойти…
– И что же?
– Когда мы вошли в шатёр, нашему взору предстала ванна с формальдегидным раствором, в которой плавал начинающий подгнивать труп обезьяны: к верхней части туловища они леской пришили хвост крупной трески. Личико сморщенное, всё скукоженное и почерневшее – премерзкий уродец. Фабиана тогда очень разозлилась…
Могу себе представить: совершенную Фабиану Мортленд записали в родственницы полуразложившегося примата с рыбьим хвостом.
– Знаете, что она тогда сделала?
– Пожаловалась директору цирка?
– Лучше, – губы графа растянула хищная улыбка, он даже причмокнул. – Она позвала его в шатёр и самым сладким из своих голосов велела ему выпить формальдегид.
Я содрогнулась, не знаю, от чего больше: отвратительного рассказа или плотоядного удовлетворения, сверкнувшего в глазах графа при этом воспоминании.
– И он послушался?
– Вы ведь уже знаете, как убедительна может быть Фабиана. Не просто выпил, ещё и закусил своей русалкой.
– И остался после этого жив? – моё сердце покрылось холодной коркой, а колени начали подрагивать при мысли о том, во что я ввязалась.
– Понятия не имею, – беспечно пожал плечами граф и продолжил уже обычным тоном: – Когда мы уходили, его всё ещё выворачивало кровью, так что вполне мог и оклематься.
– А что же вы?
– А что я?
– Леди Фабиана – сирена, а потому… не обладает искрой.
– Не человек, вы хотите сказать.
Я кивнула и постаралась, чтобы голос звучал незаинтересованно:
– А в чём была ваша искра?
– Я, знаете ли, всегда был нерадивым ребенком. Гувернантки сменялись так быстро, что я не успевал запоминать их имена. Моя искра так и осталась слабенькой, на троечку.