Патруль Времени (сборник) - стр. 47
Бессмертные согнулись в поклоне.
«Что хорошо для них, то хорошо и для тебя, сынок», – подумал Эверард, целуя персидский ковер.
Человек, лежавший на кушетке, кивнул.
– Поднимись и внемли! – произнес он. – Принесите греку подушку.
Солдаты застыли около Эверарда. Нубиец с подушкой в руках торопливо пробрался вперед и положил ее на пол перед ложем своего господина. Эверард, скрестив ноги, сел на подушку. Во рту у него пересохло.
Хилиарх, которого Крез, как он помнил, назвал Гарпагом, наклонился вперед. Тигриная шкура, покрывавшая кушетку, и роскошный красный халат, в который был закутан сухопарый мидянин, подчеркивали его стариковскую внешность – длинные, до плеч, волосы стального цвета, изрезанное морщинами смуглое горбоносое лицо. Но глаза, которые внимательно рассматривали пришедшего, старыми не были.
– Итак, – начал он (в его персидском слышался сильный североиранский акцент), – ты и есть тот человек из Афин. Благородный Крез сегодня утром рассказал о твоем прибытии и упомянул, что ты кое о чем расспрашивал. Так как это может касаться безопасности государства, я хотел бы знать, что именно ты ищешь. – Он погладил бороду рукой, на которой блестели самоцветы, и холодно улыбнулся. – Не исключено даже, что я помогу тебе в твоих поисках – если они безвредны для моего народа.
Он старательно избегал традиционных форм приветствия и даже не предложил прохладительных напитков – словом, не проделал ничего, что могло бы возвести Меандра в наполовину священный статус гостя. Это был допрос.
– Господин, что именно ты хочешь узнать? – спросил Эверард. Он уже догадывался, в чем дело, и тревожное предчувствие его не обмануло.
– Ты искал переодетого пастухом мага, который пришел в Пасаргады шестнадцать весен назад и творил чудеса. – Голос хилиарха исказился от волнения. – Зачем это тебе и что еще ты слышал об этом? Не медли, чтобы придумать ложный ответ, – говори!
– Великий господин, – начал Эверард, – оракул в Дельфах сказал мне, что жизнь моя переменится к лучшему, если я узнаю судьбу пастуха, пришедшего в столицу Персии в… э-э… третьем году первой тирании Писистрата. Больше ничего об этом я нигде не узнал. Мой господин знает, насколько темны слова оракула.
– Хм, хм… – На худое лицо Гарпага легла тень страха, и он сделал рукой крестообразный знак, который у митраистов символизировал солнце. Затем он грубо бросил: – Что ты разузнал с тех пор?
– Ничего, великий господин. Никто не мог сказать…
– Лжешь! – зарычал Гарпаг. – Все греки лжецы. Поберегись, ты ввязался в недостойное дело! С кем еще ты говорил?