Патриотический сборник «ZOV». Выпуск 2 - стр. 3

Стою спиной к окну, оперевшись о подоконник.

Где-то посередине целого ряда из широких светлых проёмов, метра полтора перед ними, – ряд кроватей, аккуратно заправленных разглаженным, свежим, чистым бельём. А ещё дальше, от меня слева, – разделочный стол, где они и работали с напарницей.

Она наклонилась над столом, формуя тесто. Напарница хлопотала напротив, с другого края. Я, пользуясь выгодой своего положения, наблюдал за ними. В основном, конечно, за ней. Она стояла ко мне вполоборота спиной. Перегибалась, наклонялась, передёргивала работе в лад ровными плечами.

Почему «ровными»?.. Да потому, что всё в ней было точно, ладно и необходимо достаточно. Без излишеств и недостатков. Как хотите это понимайте… Когда человек красивый и красиво работает, это уже, если можно так выразиться, – зрелище. Смотришь и радуешься! А когда красиво работает красивая женщина, сами понимаете – тут уж приходится следить за каждым её движением. Так… на всякий случай.

Ну, почувствовала, наверное, мой взгляд. Продолжая работать, медленно и спокойно обернулась через плечо ко мне. Лицо скромное, приятное. Доброе и симпатичное. Геометрически красивое.

Что это такое?.. Ну, это когда симметрия овала не только по вертикальной оси, но и по горизонтальной тоже. Такое часто используют в схематичном обозначении женщины в утилитарных целях или стилистическом её изображении. Ну и конечно!.. В «наскальных рисунках» представителей современного (и не очень) «авангарда». Надеюсь, понятно объяснил…

Поэтому и я глаза не опустил. Чисто по эстетическим причинам. Откровенно встретился с ней взглядом.

У неё только понимающе дрогнули уголки губ в еле заметной несуетной улыбке уверенной в своей привлекательности и необходимости женщины. Так же медленно, спокойно обернулась к работе. Нисколько не смущаясь и дальше свободно продолжая своё занятие.

Какая же она была стройная! Гибкая, соблазнительная. Эта обозначающаяся под одеждой в наклонах тонкая талия, эти изящные, как у статуэтки, переходы…

Более пожилая и тучная напарница, склонившись над столом, как-то самозабвенно, как заведённая, отрывала, обкатывала, пришлёпывала, совершая доведённые до уже полного автоматизма движения. Одновременно то ли задумавшись о чём-то своём, к выполняемой работе не относящемся, то ли и вовсе задремав за этим занятием.

Наконец дело у них было сделано. Молодая выпрямилась над столом. Утирая чистым локтем запудренной мукой руки капельки пота под косынкой со лба, опять неспешно обернулась ко мне. И, уже не отрываясь взглядом, двинулась навстречу моему, надо полагать, тогда уже призывно путеводному. Напарница, утерев руки влажной салфеткой, на автомате, похоже, тоже тронула за ней. Она же, не отводя спокойного взгляда, неспешно шла ко мне вдоль ряда кроватей. Двигалась, казалось, как под гипнозом, как стрелка компаса к магнитному полюсу. Повернула в проход между кроватями передо мной. (Напарница – в следующий.) Немного не доходя до моих объятий, остановилась нерешительно у кровати. Ладошки мои сами собой, непроизвольно оторвались от подоконника. Ей навстречу, наверное… Она же, не отводя взгляда, стоя на месте, зацепила руками крест-накрест низ рабочей, испачканной в муке волонтёрской блузы и через голову вместе с косынкой стянула с себя, оставшись в бретельках нижнего белья на узеньких плечах с беззащитными девчоночьими косточками ключиц. Русая, легко сбитая коса распустилась за спину. Почти то же движение повторила напарница. И с двух сторон стали опускаться в до того ещё полуразобранную постель. Напарница – устало, отрешённо. А она – не сводя своего гипнотического взгляда с меня. Опускаясь, опускала и его, зачарованно спокойный. И, опускаясь сама, опустила и его по мне на уровень подоконника. И, опустившись таким образом, медленно закрыла глаза. То ли уходя от меня к себе, а то ли наконец-то соединяясь со мной. Спокойно так отдыхать со мною рядом, в объятиях моей солнечной тени от окна.