Патриот - стр. 27
– Это же твои друзья.
– Ты работаешь?
– Нет…
– Вот и идём. Тебе они тоже понравятся.
Яно снимает очки, чтобы протереть стёкла низом майки, и на лице проступает несвойственное ему упрямство.
Ислам удивлён этому так, что не может не согласиться.
Хасанов подозревал, что ехать далеко не придётся: наверняка эти волшебные люди сидят где-то под боком. Но что настолько под боком, стало для него сюрпризом. Сразу после пар Яно с таинственным выражением потащил его по тёмным закоулкам университета. На первом этаже много закрытых кабинетов, и в одну из таких дверей, ничем не отличающихся от других, эстонец и стучит.
В двери обозначается щель:
– Это ещё кто такой?
Яно подтаскивает Ислама под лучик света, и Хасанов наблюдает внимательный глаз и краешек чьего-то небритого подбородка.
– Он мой друг.
– Какой ещё друг? – не унимается страж. – А ты кто такой?
Яно роняет руки.
– Я же вчера. Я же был вчера… с Наташей. Ну как же?
– Ааа. С Наташей. Пароль помнишь? – спрашивают с сомнением.
– Не помню, – сокрушается Яно.
– Ладно. Проходите.
Их впускают внутрь, и обстановка наносит удары по органам чувств. На зубах, словно жвачка, горький запах клея, сладковатый типографский запах, такой, который бывает от свеженапечатанных книг, всё вместе замешано на сухом механическом тепле. В ушах пробкой становится звук десятка голосов, какой-то скрежет, стук как будто, к этому примешивается невозможный в этой обстановке истеричный перебор клавиш пианино: пианист, похоже, ударяя по клавише, попадает пальцами по обеим соседним. В этой какофонии с трудом угадывается Чайковский. «Времена года» обретают какие-то новые оттенки: словно в разгар лета над твоей головой разворачиваются небеса и начинает идти снег. Из другого угла надсадно звучит на какой-то дедовской УКВ-волне радио. Даже воздух, кажется, лижет наждачкой кожу.
– Пароль запомнил?
Яно пытается перекричать шум.
– Какой пароль?
Ислам одурело вертит головой. Мимо сразу во все стороны носятся какие-то люди.
– Не помню.
– И я о том же.
– «Не помню» – это пароль. Он у них постоянный. А наружу пускают разные идиотские пароли вроде «Честь и кровь» или «Заветы нового Мира». Потому что желающих сюда попасть мало не становится. Хитро, правда?
Хасанов зачарованно кивает.
Клуб у них и впрямь знатный. По головам людей здесь считать бессмысленно: всё равно, что пытаться сосчитать выводок мышей в одной клетке. Все чем-то заняты, металлический голос диктора с радио тонет в гуле голосов. Курят прямо здесь, и банки с окурками блуждают по залу, словно бутылки с чудесными посланиями где-то в Тихом океане. В беспорядке бродят стулья, иногда зачем-то забираясь друг другу на спины. У окна громоздится целая пирамида из таких вот акробатов. С другой стороны могучий рояль, несколько сдвинутых вместе столов перед ним превращены не то в лабораторию, не то в столовую. Там склянки на хрупких спицах, какие-то немытые блюдца. Ислам вытягивает шею, пытаясь разглядеть пианиста, но тот уже исчез, оставив после себя поднятую крышку и затихающие под потолком звуки басовых клавиш.