Патологии - стр. 26
Хлеб продавала породистой красоты женщина. Такие никогда не работают в булочных, но, видимо, мир в то лето решил окружить и заворожить меня всею своей красотой. Пока я выбирал хлеб и сопутствующие мучные товары, она, улыбаясь, разглядывала меня. Она очень хорошо на меня смотрела, и я останавливался, и прекращал шляться от витрины к витрине, изучая качество мелочи на своей ладони, и тоже очень хорошо смотрел на неё.
– Почему у вас не продают пива? – интересовался я. – Вы не можете повлиять на это? Я вам организую небольшую, но постоянную прибыль.
На улице дети расплющенным от долгого вдавливания в тёплый асфальт сучком делали последнюю завитушку над “ижицей”, чтобы множественное число увековеченного в детской письменности объекта превратилось в единственное.
Солнце светило мне в затылок, и моя тень обгоняла меня, и забегала вперёд, а потом окончательно терялась в подъезде дома, приютившего нас с Дашей, и порой поджидала меня до следующего утра. Грохнувшая входная дверь подъезда оповещала мою девочку о моём возвращении.
Шум включённого душа – первое, что я слышал, заходя в квартиру.
“Егорушка, это ты?” – второе.
Ну конечно же, это я. Чтоб удостовериться в том, что это действительно я, я подходил к зеркалу и видел свои по-собачьи счастливые глаза.
Нас подняли в пять утра.
Плохиш снова заорал первым, кто-то еле слышно сказал за всех: “Ой, сука…”. Пацаны устали за прошедший вечер, наглухо заделывая, заваливая, забивая окна первого этажа.
Когда курили после завтрака, из управления, нежданный, на козелке заявился штабный чин. Следом катил бэтээр, но он даже не въехал во двор – развернулся и умчал, подскакивая на ухабах.
Присмотрелся к чину – узнал: тот самый, что нам школу показывал в первый день, и тот же, что подорвавшегося пацана забирал.
На разводе нам объявили, что мы идём делать зачистку Заводском районе.
Чин – черноволосый, с усиками, строгий без хамства и позы, невысокий, ладный. Звёзды свои он снял, на плечевых лямках остались дырки в форме треугольника, поэтому и звание непонятно. Для “старлея” чин стар, для “полкана” – молод. Мы, собственно, и не интересовались. Чин сказал, что по офицерам снайперы стреляют в первую очередь, потому, мол, и поснимал звёзды.
– А по прапорщикам? – спросил Плохиш. Он прапорщик. Все поняли, что Плохиш дурочку валяет. Семёныч посмотрел на Плохиша, и тот отстал.
Чин посоветовал Семёнычу тоже звёзды снять. Семёныч сказал, что под броником всё равно не видно. Мы-то знаем: он отговорился. Его майорские, пятиконечные, ему будто в плечи вросли. Хотя, если Семёнычу дадут подпола, это быстро пройдёт.