Размер шрифта
-
+

Пастыри. Черные бабочки - стр. 18

– Геноссе, будьте любезны – придушите этот звукоизвергатель! – не столько попросил, сколько потребовал хозяин. Когда наступила уже знакомая ватная тишина, он продолжил: – Ненавижу Вагнера. Только умственно ущербный человек может вслух заявлять о своей любви к этому шизофренику. Впрочем, мы отвлеклись...

– Прежде всего я хотел бы выразить вам глубокую признательность от своего имени и от имени тех людей, которых я представляю, за ваше участие в нашем общем деле! – Альбрехт встал, щелкнул каблуками, коротко, по-армейски, кивнул.

– Пустое, – старик закашлялся. – Когда в двадцать первом мы с Понтером, Карлом и Ульрихом буквально за хвост вытянули из алкогольно-педерастического болота этих мальчиков, что ныне пустили Германию под откос, никто не думал, что все обернется именно так. У меня внук, геноссе Альбрехт. Славный мальчуган, мой маленький Отто. Его отец погиб под Харьковом два года назад. Его мать лежит в госпитале в Целендорфе – бомбежка, обычное дело, – и врачи говорят, что шансов выжить у нее не больше, чем у нас выиграть войну. Я не хочу, чтобы его исковерканная с самого начала жизнь тоже легла на жертвенник лжемессии. Вот поэтому я с вами, геноссе. Вот поэтому я приготовил для вас все, о чем вы просили...

Старик жестом старого фокусника откинул полукруглую крышку старинного бюро, и на вытертом сукне столешницы тускло заблестел узкий медный цилиндр. Рядом лежало несколько листов бумаги, покрытых вычислениями и чертежами.

– Это мина? – тихо спросил Альбрехт.

– Нет. Это то, что вы, геноссе, заложите вовнутрь мины. А перед тем, как сделать это, вставите вот сюда, – старик поднял оказавшийся довольно легким цилиндр и указал на отверстие в торцевом срезе, – катализатор. Видите, лежит на столе? Да, да, этот самый, похожий на карандаш. Но предупреждаю – осторожнее, катализатор весьма хрупок, а его размеры и целостность важны. Чем он длиннее, тем сильнее будет взрыв.

Со стуком вернув цилиндр на место, старик подхватил бумаги и уставился на Альбрехта немигающим совиным взглядом.

– Итак, геноссе, вот натальная карта фюрера, рассчитанная в тридцатом году самим Штайнером...

– Но он же умер в двадцать пятом! – вскричал пораженный Альбрехт.

– Тише! Прошу вас, геноссе, вы разбудите моего внука, – старик раздраженно пригладил редкие волосы и загадочно пробурчал, глядя в холодный камин: – Не вижу причин, почему бы Штайнеру не умереть в двадцать пятом, а в тридцатом не сделать фюреру гороскоп...

– Так что там напророчил Штайнер? – успокоившись, напомнил о себе Альбрехт после минутной паузы.

Страница 18