Пассажир последнего рейса - стр. 10
– Извольте, – с готовностью согласился пассажир. – У меня в чемодане даже несколько старых фотографий найдётся. Если разрешите – принесу.
Пока пассажир ходил за фотографиями, капитан сказал:
– Прошу вас всех, ребята, а особенно тебя, Иван Егорыч, до времени не называйте ни имени моего, ни фамилии. Нам с тобой, Егорыч, этот пассажир должен кое-что знакомое напомнить. Да вот он и воротился! Кладите сюда фотографии, их после рассказа поглядим.
Полуденное солнце вышло из-за облаков и так озарило всё кругом, будто в огромном панорамном кинотеатре серый фильм вдруг сменился цветным. Осенние дали ещё раздвинулись, решемские колокольни стало видно простым глазом…
…Долго звучал в рубке голос пассажира. И пока он вёл свою повесть, слушателям чудилось, будто менялась сама местность за высокими смотровыми стёклами.
Песчаные мели и перекаты перегородили вдруг обезводневшую Волгу. Словно и не проходили здесь трёхъярусные теплоходы-громады. Пузатые купеческие пароходики зашлёпали плицами[3] колёс вверх-вниз по волжскому стрежню мимо белых и красных бакенов с тусклыми керосиновыми фонариками.
Жестоким ветром прошлого смахнуло антенны с деревенских кровель. Лишь маковки церквей и часовен золотели в лиловых зорях над Волгой.
Но двое из тех, что сидели в рубке – капитан и старший штурвальный, – слушали рассказ по-иному, чем оба стажёра! Для Юрки и его сменщика история пассажира была всего лишь страничкой из незнакомой книги о стародавнем! Те же двое слушали быль о том, что пережили сами.
Перед их мысленным взором возникали картины далёкой молодости, почти позабытые в суете и сутолоке будней. Они вставали в памяти так явственно и реально, словно бежала перед ними на невидимом экране кинолента прожитых дней…
Глава первая
Макарка-попович в корпусе и дома
1
В Ярославском кадетском корпусе его звали макакой за имя Макар или поповичем за то, что отец его, Гавриил Антонович Владимирцев, был в российской армии полковым священником. Весной 1917 года тринадцатилетний Макар перешёл в четвёртый класс.
До февральских умопомрачительных событий – отречения царя и создания Временного правительства России – начальство корпуса кое-как справлялось с брожением в классах; после же февраля машина корпусной жизни стала понемногу разлаживаться.
Одноклассники Макара встретили февральскую революцию по-разному. Сыновья потомственных дворян, владельцев костромских и ярославских поместий, сговаривались не допустить снятия царского портрета в актовом зале. Вместе с верноподданными старшими воспитанниками-монархистами группа Макаровых одноклассников-дворян участвовала в устройстве тайных патрулей, избивавших всякого, кто смел не откозырять портрету обожаемого государя, принуждённого бунтовщиками, жидами и студентами к отречению от престола. А когда портрет был всё-таки снят и сам директор корпуса появился на общем собрании в парадной форме с орденами на груди и алой ленточкой в знак верности революционному правительству князя Львова и господина Родзянко, кадеты-монархисты эскортировали выносимый портрет до дверей, а через несколько дней выкрали его из кладовой, чтобы впоследствии вернуть в зал. Недавно появившийся в корпусе политический комиссар из местных эсеров немного пошумел по поводу истории с портретом, но не слишком усердствовал. Виновники похищения обнаружены не были, на том дело и кончилось.