Паруса «Надежды». Морской дневник сухопутного человека - стр. 26
Илья нахмурился:
– Мама! Мне отчитываться перед тобой, куда я деваю деньги?
– Сынок, не хмурься; меня очень раздражает, что ты такой… нехороший… Мы же договорились, что ты не будешь тратить больше пятнадцати тысяч в неделю.
– Что?
– Твой папаша вообще просил заблокировать твои счета. Чтобы ты полностью зарабатывал деньги сам.
– Успокойся! Я тоже зарабатываю! Мне не надо больше от тебя ни копейки.
Илья швырнул тарелку; та шайбой крутанулась по полированному столу и, немного подумав на крае столешницы, рухнула вниз на пол, разбившись вдребезги о дорогую испанскую плитку.
У Пистолета, который жил по соседству, дома никого не было. Телефоны, ни домашний, ни сотовый, не отзывались. Агроном сразу взял трубку.
– Заезжай, – сонно зевнул он.
Сели в гостиной. Агроном был в халате, весь помятый, с красными глазами.
– На вот, это от нас… что могли, – он протянул тощую пачку купюр, – двадцать четыре тысячи семьсот евро и двадцать тысяч рублей. Простодушно похлопал глазами. – Конечно, это тебя не спасет.
– Спасет, спасибо, – Илья, нервно потер скулу. – Вот что, Серега, как ты думаешь: что, если отдать побыстрее твою тачку на разборку?
– Ты чё, Илья? – Агроном поперхнулся кофе, который только – только отхлебнул.
– Мне кажется, мой «ниссан» стоит твоей «мазды». Насколько я помню, он нравился тебе. Я отдаю свою машину тебе, а твою быстро продаем, раз уж я и ее разбил. Ты-то не против? Думаю, штук десять за нее дадут: ну, левая сторона всмятку, но рулит, зато вторая целехонькая: ну, шаровые, то, сё… Пожалуй, это выход и для тебя, и для меня.
Агроном оживился и повеселел. Дали шесть с половиной тысяч на разборке, и спорить было бесполезно: могли и вообще ничего не дать. И то повезло, что ребята были с Богатяновки, свои. Отвалили по максимуму.
«Насколько щедра будет Катька? – сверлил один и тот же вопрос. – Почему она не звонит? Звонила мать. Извинялась за то, что давит. За утренний инцидент. Господи, я виноват, а она у меня еще просит прощения! Это же я козел!»
Хотелось бы, чтобы позвонил отец, но он не звонил с февраля, когда узнал, что сын в очередной раз бросил аспирантуру. Связался по скайпу, наговорил кучу гадостей, сказал, когда бить ремнем уже поздно, надо лечить презрением к трутням. С тех пор напрямую они не общались, только через мать. Далась им эта аспирантура! Эта прихоть матери и бабушки выходила для Ильи боком и спорадическими скандалами.
Ближе к вечеру позвонил дед; он долго дышал в трубку, потом заговорщицки сказал:
– Знаешь, иногда проблемы лечатся любовью. Ко мне приходит очаровательная девушка, я с ней занимаюсь сольфеджио. Она будет сегодня в семнадцать сорок пять. Я готовлю ее на конкурс, девочка просто чудо. Может, забежишь к этому времени?