Партийный билет в нагрудном кармане - стр. 14
– Нет. Нельзя надеяться на их помощь. Придётся самим.
– Да, никому мы не нужны. – Эрик понял, она говорила не только про инопланетян. Это её «не нужны», относилось, по большей части, ко всему человечеству в целом.
– Лора, ты совсем не веришь людям.
– Меня так учили. Всю жизнь. Прямо не говорили, но поступками показывали, что врать это нормально, так и надо, по-другому не выжить. Быть паталогически влюблённой в себя дурой прекрасно. Меньше чувств, больше покупок. Хочешь жить хорошо, проходи мимо чужих несчастий. Иди, торопись, а лучше беги по дороге жизни, гоняйся за достатком. Не оглядывайся на прошлое, не задумывайся о будущем, живи настоящим.
Каждое её слово было пропитано горечью, которая сочилась короткими рубленными фразами прямо в уши её любимого. Лора, бесхитростно, первый раз в жизни, открывала душу, и давалось ей это на удивление легко.
– А, мне ты веришь? – Эрик, любил её. Его вопрос подразумевал другой вопрос, настоящий, который интересует любого влюблённого. – «Я люблю тебя. А, меня ты любишь?».
– Что ты! – Лора, грустно улыбается, её брови взлетают в удивлении на лоб. – Я ведь тебя люблю. – Вот так просто она изгоняет из его сердца все сомнения. Взяв руку Эрика, прячет её в своих ладонях. – Люблю. Через тебя и к человечеству по-другому относиться стала.
– А, нашим товарищам ты доверяешь?
– Я их уважаю. – Лора, стала серьёзной. – Некоторых побаиваюсь, других не понимаю, но полностью доверяю только тебе.
– Что же, ты их подозреваешь? Но, в чём?
– Нет. Просто мне трудно с ними. Расслабиться до конца не могу.
– Этого и не надо. Главное верить.
– Я верю. Смотрю на звёзды, потом на тебя, и верю.
Лора, в это мгновение чувствует себя счастливой. Рассмеявшись, она обняла и поцеловала Эрика в губы. Оторвавшись от начала любовной прелюдии, Эрик, сказал:
– Ты права. Любовь и революция сёстры, за них умирать не жалко.
К себе в квартиру они пришли ближе к трём часам ночи. Оба устали. Один долгий день прошёл, другой наступал. Молодость, счастье настоящей любви питало их, вера в революцию делало неутомимыми, железными.
Раздеваясь, Лора, с хитринкой в голосе, спросила Эрика:
– Скажи мне, как в твоем сердце неистового бойца, уживаются столь противоречивые желания.
– Какие?
– Бескорыстие, ежеминутная готовность к самопожертвованию и тяга к вещам?
Да, Эрик, убеждённый сторонник мира духовного, любил вещи из мира сугубо материального. Грубо говоря, он сам был барахольщиком. Многого он позволить покупать себе не мог, денег не хватало, но то, что у него висело дома в шкафах, отличалось наивысшим качеством. Товарищи знали об этой его слабости (он её не скрывал) и предпочитали закрывать на неё глаза. Эйх, страдал от невозможности избавиться от страсти приобретательства, это тоже все знали, многочисленные попытки перестать гоняться за шмотками заканчивались, рецидивом озлобленного, вынужденным воздержанием, шопинга. Эрик, выделялся среди знакомых леваков своим франтоватым внешним видом. Никаких подделок из третьего мира он не носил, сплошные бренды с мировым именем. Он лучше бы поголодал неделю другую, занял, но купил бы то, что ему нравилось. Эйх никогда не довольствовался убогим ширпотребом. Часы он носил швейцарские, золотые. Костюмы итальянские, сорочки шёлковые. Джинсы американские. Свитера, куртки, майки всё только фирменное. Парфюм французский, самый дорогой, самый лучший. Конечно, он все богатства своего гардероба напоказ старался не выставлять. На собрания и прочие партийные сборища одевался довольно скромно (выделялся всё равно, просто не так выпукло, чтобы никого не раздражать), оставляя себе возможность выпендриваться в других местах массового скопления народа. Он любил посещать кинопремьеры, изредка захаживал в театры, обожал посиделки с не партийными приятелями в ресторанах (хотя таких загулов вне партии становилось всё меньше, чем серьёзнее становилась их борьба, и тем дальше от него отдалялись обычные беспартийные друзья). Лора, жила с ним пятый месяц и хорошо знала обо всём. Но, прямой вопрос о причинах его зависимости задала впервые.