Пароль: рододендрон - стр. 72
В то же время я не понимала, почему в итоге Алекс чуть ли не прогнал брата. На мой взгляд, Григорий предлагал реальный шанс что-то изменить в нашем плачевном положении. Да, я была полностью согласна, надеть на кого-либо булавку и подчинить его волю — чудовищно, но что делать, если Валентин перешел уже все границы? Неспроста же возникло это «сопротивление», значит, собралось слишком много недовольных его действиями. И, черт возьми, я могла смело приписать себя к их числу. Человек, легко и спокойно отдавший приказ свернуть мне шею, уж никак не мог вызывать у меня симпатию.
Так почему же Алекс смотрел на брата с таким презрением? Ведь, на мой взгляд, Григорий, хоть и не совсем правильным способом, но все равно боролся за справедливость, как сам Алекс?
Вопросов было много, но я не озвучила ни один из них, пока за нами не захлопнулась дверь гостиничного номера.
В итоге я так и не успела ничего спросить, потому что Алекс заговорил первым.
— А Гришка молодец, научился говорить, — задумчиво сказал он, — почти внушать. Оратор, талант, — однако в его голосе не было ни капли одобрения.
— Что ты имеешь в виду? — удивилась я такому началу.
Алекс подарил мне невеселую улыбку.
— Ты ведь тоже ему поверила.
Я уже открыла рот, чтобы ответить, но застыла, сообразив, что вопросительной интонации не прозвучало. Алекс прекрасно знал, что я прониклась речью Григория, несмотря на то, как он поступил с Ксюшей.
— Хочешь сказать, он врал? — Я нахмурилась. — И все еще на стороне Валентина?
— Кир, — простонал Алекс, плюхнувшись спиной на кровать, — ну и ты туда же. Какие стороны, сопротивление, баррикады…
Но я опять не до конца поняла, что он хотел этим сказать.
— Ладно, — согласилась я, попытавшись во всем разобраться, — ты не хочешь войны с братом, а потому избегаешь использования таких терминов, но сути дела это не меняет — война уже началась. И, мне кажется, Гриша говорил правильные вещи: ты не можешь один бороться с Валентином. А это сопротивление может оказать помощь.
Алекс приподнялся, опершись на вытянутые назад руки, и посмотрел на меня. Я все еще стояла посреди комнаты.
— Это не война с Валентином, это очередная борьба за власть, только и всего, — серьезно сказал он. — Все остальное — фантики от конфет. Красиво говорить я тоже могу.
— То есть все это вранье? То, что он говорил?
Алекс скривился.
— Еще какое. И совсем не его. Гришка верит в то, что говорит, но слова это не его. Взять хотя бы фразу про влияние «моей балерины». Он это сказал даже не своей интонацией.
— Значит, ты считаешь, им кто-то командует? — подвела я итог, усевшись рядом.