Парижский шлейф - стр. 18
Тяжелые двери отворились сами собой прямо перед их носом, и навстречу выступил невысокий подтянутый мужчина лет шестидесяти все в той же зеленой форме. Он учтиво поклонился, нарисовал на лице широкую, почти подобострастную улыбку и открыл было рот, чтобы что-то сказать, однако Николай нервно дернулся и жестом остановил его.
– Это Сергей, – кинул он Насте через плечо. – Мой управляющий. Проходи.
Он подтолкнул девушку вперед.
– Куда? – Настя обернулась. Дребезжащие, испуганные нотки в интонациях Николая вызвали у нее страх и отвращение. Она никогда не слышала его таким.
– Наверх, – Николай кивнул в сторону огромной лестницы из тяжелого, покрытого темным лаком дерева. На изгибе ее устроилась небольшая площадка, ровная и гладкая, как крохотный подиум.
Впервые за весь год, что они были вместе, Насте вдруг стало рядом с Николаем по-настоящему страшно. И в этом страхе не было привычной примеси возбуждения: холодность и тоска в любимом человеке давили, словно многотонный пресс. Некуда было деться, невозможно развернуться и уйти: дом в лесу – живое хищное существо – уже поймал ее и запер внутри себя. Настя едва нашла в себе силы, чтобы унять дрожь, противно расползавшуюся по всему телу, и оглядеться.
На первом этаже расположился огромный холл. И пол, выложенный темной крупной плиткой, и белые стены, увешанные полотнами в тяжелых резных рамах, излучали холод. В искривленном свете, пробивавшемся сквозь причудливый рисунок оконных мозаик, Насте удалось разглядеть картины в стиле Тулуз-Лотрека: там и тут обнаженные женские ножки, взмывающие вверх из-под красно-черных юбок, мужские фигуры в надвинутых на глаза цилиндрах, ярость и распутство вечерних улиц Парижа. Ломаные линии, грязно-мутные краски. Мрачное великолепие пустого пространства становилось только еще более зловещим от этих жутковатых картин. Настя просто не узнавала Николая в помпезной и бессмысленной роскоши дома: ее любимый вдруг предстал перед ней совершенно в другом свете. Такой интерьер мог сотворить только человек хищный, необъяснимый. Иначе откуда столько мрака, нет, даже агрессии. Или дом не его? Ведь все, что он сделал в их квартире, было трогательным и светлым. Милые аксессуары, приятные глазу и сердцу детали.
Николай осторожно подтолкнул Настю к лестнице, заставляя идти наверх. Она бездумно поднялась на несколько ступенек и встала, не зная, куда ей дальше.
– Иди-иди, – нетерпеливо и раздраженно выкрикнул он, – я скажу, когда остановиться.
Настя резко обернулась – хотела было ответить, что не позволит говорить с ней таким тоном, не намерена терпеть дольше этого хамства, – и тут столкнулась взглядом с управляющим, который спокойно стоял, прислонившись спиной к двери. Человек ухмылялся и откровенно пялился на нее, прощупывая взглядом с головы до ног. Настя чуть не задохнулась от злости: как Николай мог такое допустить? Почему не отсылает этого Сергея прочь, не одергивает его? Она отвернулась и побежала вверх по лестнице, решив, что выскажет ему все, как только они останутся наедине.