Париж - стр. 132
Застольная беседа продолжалась. Его мать узнала, что Эдит – единственный ребенок в семье. Люк внимательно наблюдал за гостьей и отмалчивался, что для него было нехарактерно. Эдит спросила, где он собирается работать, когда вырастет.
– На Монмартре, как и сейчас. А потом стану великим комиком и загребу кучу денег.
– Вот как!
– Это лучше, чем работать, – пояснил Люк.
– Он шутит, – вмешался Тома, хотя сам не был в этом уверен.
Чтобы поддержать разговор, Тома рассказал родственникам, как они с Эдит запрыгивали в трамвай и как она чуть не упала.
– Ах, – вздохнул его отец. – Тома строит сейчас эту огромную башню, и к нам приедут люди со всего света, чтобы посмотреть на нее. Но когда они увидят, как мы передвигаемся по городу, это будет позор.
– Почему? – спросила его жена.
– В Лондоне есть поезда на паровой тяге, которые возят пассажиров по всему городу. Многие такие поезда ездят под землей. А у нас в Париже еще нет ничего похожего.
– Между прочим, – подхватил Люк, – в Нью-Йорке уже ходят наземные поезда!
– Англичане и американцы могут делать что пожелают, – заявила Эдит, – но почему мы должны портить красоту Парижа сажей, паром и этими ужасными рельсами? Пусть те страны считают себя более современными, зато мы более культурные.
– Согласна, – одобрительно закивала мать Тома. – У нас гораздо больше культуры.
После обеда Тома и Эдит вышли на немощеные улицы Монмартра, и Тома повел девушку вверх по холму к кафе «Мулен де ла Галетт». Погода в тот день стояла ясная, но прохладная, поэтому народу было меньше, чем обычно по воскресеньям. Затем они обошли площадь, виды которой любили писать художники. Трое живописцев, что рискнули выйти в такой холод, закутались в шарфы и теплые пальто, но упрямо водили кисточками по холсту. Тома с Эдит несколько минут посмотрели на их картины, а потом пошли дальше, к строящейся базилике Сакре-Кёр. Каменные стены церкви заметно подрастали с течением времени, но пока видна была только гигантская система лесов и море грязи.
Но от строительной площадки по-прежнему открывался волшебный вид.
– Вон башни Нотр-Дама. – Тома горделиво знакомил Эдит с новой для нее панорамой Парижа: золотые купола Оперы всего в паре километров, Дом инвалидов чуть подальше. – А вон там… – он указал на участок правее Дома инвалидов, – взметнется в небо башня месье Эйфеля. – С улыбкой он заметил: – Я знаю, Маки – довольно примитивный район, но я обожаю Монмартр. В Париже нет ничего похожего на этот холм.
– Ты на самом деле гордишься башней, которую строишь?
– Конечно.
– Здорово.
Он отвез ее обратно в Пасси до наступления темноты. На авеню Виктора Гюго она поблагодарила Тома, позволила поцеловать себя в щеку и ушла. Ему казалось, что ей понравился день, но уверенности не было.