Пари на развод - стр. 48
– Сейчас мазью обработаю, – озвучиваю вердикт, рассматривая кровавые слегка припухшие черкотины на скуле – след от кольца на пальце Кирова. Кулак мужа пролетел по касательной. Ободрал кожу на лице сына и разбил нос. – Завтра, наверное, уже синяк будет.
– Раны украшают мужчин, мам, – шутит мой ангел, обозначая улыбку одним краешком губ. – Но не девочек.
Произнеся это, хмурится, перехватывает мазь и сам бережно обрабатывает теперь уже мои боевые раны – синяки на запястьях и предплечьях.
Киров, урод, постарался на славу.
На секунду прикрываю глаза, чтобы взять себя в руки.
В этот момент Алешка однозначно сильнее меня. Его самообладание за гранью понимания. Жесткий самоконтроль. Терпение. Выносливость.
И, к счастью, ни капли схожести со вспыльчивостью Кирова.
К великому счастью.
Он даже в поступках взрослее папаши.
– Почему ты не дал ему сдачи? – уточняю, пока выбрасываю в мусорное ведро использованные ватные диски и убираю в шкаф аптечку.
Алексей мог бы удивить отца своими способностями бить по роже – тут нет сомнений. Он – боец, и его награды – не подарок за красивые глаза, хотя за них тоже можно их давать – он у меня красивый. Медали заслужены.
– Я же – тхэквондист, мам, – отвечает сын ровно, но, считывая непонимание в моем лице, добавляет, – забыла, наше боевое искусство призвано защищать от агрессии, а не наоборот? Помнишь, я тебе о пяти принципах рассказывал?
– Да, – соглашаюсь.
Алешка действительно несколько раз говорил. Во-первых, чтобы самому вызубрить постулаты назубок. Лаконичные и четкие, они вкладывались и вкладываются в головы бойцов постоянно. Как основа основ, нарушение которых – жестокое преступление.
Во-вторых, мне самой было интересно. Изначально я ничего в этом спорте не понимала и считала его обычным мордобитием, пока не узнала смысл.
– Честность, терпение, самообладание, непоколебимость духа и, кажется, вежливость… – напрягаю память.
– Верно. Так вот первые четыре относятся ко мне, как к бойцу, а пятый, вежливость, относится к противнику. Я должен всегда уважать своего противника, мам, чтобы через уважение к нему учится уважать окружающих и самого себя.
Четырнадцать лет.
Подросток.
Красный пояс.
Простое мордобитие?
Как бы не так.
Четкие установки настоящего мужчины – вот что в голове моего сына.
– А ты его, значит, – у меня язык не поворачивается назвать Кирова отцом, мерзко, – больше не уважаешь.
Это даже не вопрос. Утверждение.
– Нет, – тихо, но весомо.
Гляжу на острые скулы. В серо-зеленые глаза, смотрящие в ответ прямо и уверенно.
Киваю.
У меня нет желания поучать, переубеждать или с пеной у рта отговаривать сына передумать. Я признаю его мнение и его авторитет. Если он так решил, значит, решил.