Паргоронские байки. Том 4 - стр. 44
Доев пирог и облизав пальцы, святой принялся за жареного тунца. Потом – за рассыпчатый ароматный ямс со сладкой гуавой. Монго глядел на это, глотая слюни, но молчал, потому что Машибухер явно ждал, что тот пожалуется.
– А сам ты аскезу не соблюдаешь, гуру? – все же спросил сим.
– Я могу есть по рисинке в день, – отмахнулся Машибухер. – Но сейчас я учу тебя смирению. Ты должен превозмогать свои желания и не соблазняться излишествами, когда им предаются остальные. А также не испытывать зависти, когда у кого-то есть, а у тебя нет.
– Но ты можешь хотя бы не чавкать?!
– Нет.
Откуда святой Машибухер берет все эти яства, Монго пока что не понимал. Он как будто доставал их из воздуха, но всегда в такие моменты, когда ученик смотрел в другую сторону. Никак не удавалось его поймать, увидеть творящееся волшебство.
– Раньше я думал, что святые мудрецы не едят мясо, – сказал сим, когда Машибухер принялся дразнить его ароматом шашлыка.
– На халяву – едим, – ответил Машибухер, впиваясь зубами в шашлык.
– Бытует мнение, что мясо делает склонным к агрессии.
– Это отказ от мяса делает склонным к агрессии. Ты вообще видел вегетарианцев? Они всегда агрессивные и грустные.
– То есть себя ты в еде вообще… не ограничиваешь? – уточнил Монго. – А когда я закончу аскезу, то тоже смогу есть, что хочу?
– Не имеет значения, что ты ешь, дурак, – впился зубами в шашлык Машибухер. – Единственное, что важно – не зависеть от своей еды. Мы не всегда можем ее выбирать. Если меня угощают мясом, я съем его с удовольствием, но если у меня есть только пустой рис – я и его съем с удовольствием. Важно не это. Важно быть сознательным. Мы не можем помешать другим убивать, потому что у каждого свой жизненный путь. Я никогда не убью животное ради мяса, я даже комаров не убиваю. Но если животное уже мертво, то лучше его съесть, чем выбросить.
Монго восхищенно зацокал языком, собирая со стенок плошки последние рисинки. А следующие несколько часов не отрывал от Машибухера взгляда, надеясь уловить тот момент, когда тот будет создавать яства.
Не получалось. Прожорливый святой наконец-то наелся и до конца дня… ничего не делал. Он просто сидел неподвижно – то на краю пропасти, то в глубине пещеры. Его не беспокоил холод, он не обращал внимания на ученика.
Монго быстро стало скучно. Что на уступе, что в пещере было не так уж много места и совсем мало интересного. Машибухер ему этого не запрещал, поэтому он таки слазил на самую вершину Кор-Таррот – до нее оставалось уже недалеко.
Гора заканчивалась крутым, выглаженным ветрами пиком. Даже с обезьяньей цепкостью Монго вскарабкаться оказалось непросто, но он справился. Места на этой вершине мира хватало ровно на одного человека или сима – Монго постоял, потом посидел, потом снова постоял. Станцевал победный танец, покрутился вокруг, разглядывая уходящие во все стороны горы Бодассы.