«Паралитики власти» и «эпилептики революции» - стр. 8

». Царица, бросая гневные взгляды на Ягужинского, вынуждена была покинуть Тайную канцелярию. На следующий день Ягужинский вернул изувеченного подьячего в Тайную канцелярию, ведь дело его не было закончено. О происшествии было доложено императору. Слуги царицы, которые по ее указанию истязали Деревнина, были от даны под суд и биты батогами. Главноуправляющего Юшкова сослали на жительство в Новгород.

Генерал-прокурор Ягужинский всегда жил на широкую ногу и тратил огромные суммы на обстановку, слуг, экипажи. У него были лучшие в столице кареты – даже Пётр I частенько одалживал их для своих выездов. Государь любил бывать в доме Ягужинского – там было всегда весело. Возможно, именно поэтому царь, прививая российским дворянам европейский «политес», возложил на Ягужинского еще одну обязанность – надзор за проведением так называемых ассамблей.

Необходимо отметить, что генерал-прокурор проявлял здесь явную неумеренность. Так, современники отмечали, что Ягужинский заставлял гостей пить, хотя бы количество тостов и обязательного за ними опустошения бокалов превышало все допустимые нормы. Но таковы уж были нравы того времени.

По-разному характеризовали Ягужинского его современники. Но, пожалуй, более точно о нем сказала жена английского посланника леди Рондо. Она писала, что Ягужинский – «весьма красивый мужчина; лицо его хотя не отличается правильностью, но исполнено величия, живости и выражения. В обхождении свободен, даже небрежен, и что в другом показалось бы недостатком воспитания, то в нем весьма естественно, так что никто не может быть им недоволен. Владея такою свободой в обращении, что каждое действие его кажется как будто случайным, но имеет преимущество привлекать к себе взоры всех, и как бы ни велико было собрание, он кажется первою особою, одарен умом высоким, рассудительностью и живостью, которая так ясно выражается во всем, что кажется исключительно составляет его характер… Если кто просит у него покровительства, то отказывает прямо, если не может оказать его: „Я не могу вам служить, – отвечает он, – потому и потому“; если не может решиться вдруг, то назначает просителю время для ответа и тогда отвечает: „Я буду стараться по такой и по такой причине“. Но если он уже обещает что-нибудь принять на себя, то скорее умрет, нежели нарушит обещание… Если первый сановник империи поступает несправедливо, то он порицает его с такою же свободою, как и низшего чиновника… Теперь его особенно боятся высшие чиновники, потому что его приговоры хотя справедливы, но весьма строги и всех приводят в страх. Весьма к немногим он питал дружество, хотя весьма многим оказывает услуги. Но к тому, кто однажды приобрел его расположение, он всегда остается верным другом