Парадокс Вигнера - стр. 56
Атаман, Новосильцев, Белояр и казаки-гребцы от удивления разинув рты, смотрели на Кондратия, не понимая, как можно в один момент научится говорить по-московски, даже лучше посла государева? Атаман обеими руками взъерошил свои волосы, что означало, он шокирован переменой и ничего не понимает, что произошло с Кондратием. Атаман на несколько минут потерял дар речи.
– Сын, матрю твою турщанку, – вымолвил он наконец, – у табе с башкою порядок? Ты щаво енто не по-нашенскому гутаришь? Али спужалси так дюжа?
– Я всегда так говорил, батя, – недоуменно ответил Кондратий, – почему не по-нашенскому? По-русски говорю!
– Ермаку Подостогову прищудилася ведьма, потамушта вина много пил, – возразил атаман сыну, – аль не помнишь, как посля у него сумасшествие слущилася?
– Я заметил, как ведьма ко лбу Кондратия прикоснулась двумя перстами, – информировал Белояр, – может, поэтому он говорит теперь иначе?
– Нет, княжич, ведьма открыла мне глаза, – тихо ответил Кондратий, – как я мог не заметить сказочно красивой девушки, Вашей сестры? Картиночки писанной, создания небесного, словно ангел….
Девушка тоже смотрела на Кондратия, не отрываясь, и отвечала ему нежным взглядом, удивляя своим поведением отца, брата и атамана. Тот выкатил глаза от всех неожиданностей, происходящих на струге, и ничего не понимая качал головой.
– Так ить ведьма порщу на табе навела, Кондратий, – вымолвил горестно атаман, – надоти бабке Меланьи показать табя, штоба сняла её!
– Любовь, атаман, это дар Божий, – наконец вмешался в разговор Новосильцев, – какая порча? Влюбился твой сын в мою дочь!
Иван Петрович это понял с первого взгляда на молодых людей. Было заметно, что он доволен этим. Князь быстро сообразил, что брак Мирославы и сына атамана Войска Донского будет лучше, чем с турецким пашой. Это позволит ему, послу государя русского полностью привлечь казачество на службу Ивану Грозному. Мирослава обрадовалась, услышав отца, а Белояр с раздражением смотрел на Кондратия. Атаман был крайне удивлён высказыванием Новосильцева, но постепенно и ему пришла в голову мысль, что невестка-княжна для Войска Донского и его лично будет твёрдой гарантией лояльности государя всея Руси на долгие годы.
– Ну, ежели так, то тому и быть! – вымолвил Черкашенин, и грозно посмотрев на казаков, столпившихся на обеих палубах, приказал, – щаво ухи поразвесивали, казаки? Али делати нещаво? Кондратий, мать ево кума-татарина, рули ближа к берегу и становитися на якоря на нощь!
Все струги по команде с атаманского судна, приблизившись к правому берегу Дона, бросили якоря. Оставался водный промежуток в тридцать метров, он играл роль преграды в случае нападения кочевников. Стемнело и на каждом струге готовились к ужину, а в ночное дежурство заступал дозор, меняющийся примерно каждые три часа. Вода в Дону была ещё холодной для купания, но казаки, раздевшись до порток, прыгали с борота в реку. А где ещё смыть пот от дневного труда на вёслах? От быстрого погружения в холодную воду, обжигало, как кипятком, но купаться всё равно негде. Казаки кричали от обжигающей холодной воды, а далеко распространяющееся эхо над гладью Дона, поднимало в воздух стаи диких уток и гусей, севших на воду. Этой птицы всегда было в избытке на Дону, и весенний перелёт её с юга на Родину только начался. Можно было настрелять на ужин дичи, но атаман запретил это делать – птица исхудала во время перелёта, и ей требовался отдых, чтобы вывести в камышах Родины потомство и нагулять к осени жирку.