Парадокс Атласа - стр. 29
Даже излучая мощный голод, до самой силы Тристан дотянуться не мог, и в этом заключалась печальная истина. Взять его хоть сейчас! Он дрался даже не с настоящей Либби Роудс, а все равно не сумел и волоса у нее на голове задеть. Он разве что не трепетал от стыда и вины перед ней. Однако месяц назад, когда они смотрели на тело, Париса заглянула Тристану в голову. Он видел перед собой вовсе не труп, не сцену кровавого убийства, открывшуюся перед другими, а нечто неосязаемое, ненастоящее, скопление огоньков вроде северного сияния. Глядя на Либби Роудс глазами Тристана, Париса будто видела в телескоп тысячи метеоров.
О том, что эта штуковина – не то тело, не то скопление звезд – на самом деле анимация, Парисе сказал Далтон. Каллум потом подтвердил опасения: анимация напоминает иллюзию, только она более… плотная. Это нечто, содержащее искру жизни. Типичное творение аниматора неуклюже, как аниматронная кукла смертных, у нее ни единого шанса сойти за живого, настоящего человека, но нельзя было отрицать фундаментальной концепции: анимации – не просто иллюзии, они и есть сама магия.
Если вынести за скобки вопрос об анимации Либби – и мастерстве ее создателя, – то Парису волновало вот что: раз Тристан способен видеть нечто вроде молекулярной структуры магии, то что еще он способен разглядеть?
Париса знала о химии между Тристаном и Либби задолго до того, как вмешалась в их отношения. Их связывало нечто нерушимое, то, что следовало за ними повсюду, объединяя, даже когда они были вдали друг от друга. Так с людьми обходилась история. Сближала. Связывала кого-то любовью, а кого-то – ненавистью. Устанавливала ту особенную тесную связь, в которой все враги когда-то были друзьями.
Что такого случилось в тот день, когда обнаружили тело Либби Роудс, если Париса вспоминала его снова и снова? Нечто плодило неспокойные мысли, заставляя их кружиться на месте. Она чересчур много времени провела в кругу одних и тех же людей, которые постепенно усиливали свою защиту от телепатии, и это ослабило ее магию, притупило остроту ее дара. Париса чувствовала себя как Каллум, застрявший в неразрывной петле своих снов. Так в чем же загвоздка, подвох? История, молекулы, Тристан и Либби, Тристан, заметивший на полу тело Либби…
И тут до нее дошло.
В ту ночь Тристан увидел Либби такой, какой ее помнил кто-то иной.
Он был не зрителем проекции, а сценой. Не в этом ли заключался весь трюк? Это и сводило сейчас Парису с ума – то, что они разыгрывали некое представление перед невидимым залом. Нико создал фантом Рэйны, Рэйна создала фантом Парисы, и вот сейчас Тристан показал фантом Либби… Но почему? Проекции не помогали понять самих соперников (если между ними и правда еще сохранялась конкуренция). Они представляли друг друга так же неверно, как представляла себе Рэйна грудь Парисы.