Пара для медведя-одиночки - стр. 37
Но у меня не хватало душевных сил подумать обо всем этом всерьез, взвесить все «за» и «против». Я не могла не увидеть сынишку.
Трофим вышел на заснеженную улицу и пригласил меня в большой черный джип, под стать хозяину. Открыл дверцу, чтобы я села на кресло рядом с водительским. Я послушно устроилась.
Трофим молча сорвал машину с места. Стремительно открылись дальние ворота, и мы выскочили наружу стрелой, лихо повернув на широкую улицу.
Дороги здесь оказались очень даже неплохими для поселка. Гладкие, на удивление, неплохо вычищенные. У нас зимой куда реже тракторы проезжают, и заносов куда больше.
Трофим мчался как угорелый, словно за нами гнались сотни адских гончий. Но рулил так мастерски и ловко, что мне в голову не приходило попросить его ехать помедленней. Я странным образом доверилась этому оборотню, которого, уж если честно, едва знала.
Спустя несколько минут я встрепенулась и повернулась к верберу с вопросом, который должна была задать, еще когда мы «трогались». Как потом выяснилось – во всех смыслах этого слова, а не только в плане отъезда из дома.
– А куда мы направляемся?
– Ты же просила к школе, где учится сын…
Он немного удивился, я тоже, потому что ни тени сомнений или недоумения в голосе вербера не прозвучало.
– Но вы… ты же не в курсе, где он учится…
– Я посмотрел данные, которые скинул Рем, пока ты одевалась. Так что знаю и номер школы, и адрес.
– Но едешь без навигатора?
Он усмехнулся с таким выражением лица… Так взрослый ласково и понимающе усмехается на удивленный вопрос ребенка – как можно увидеть Луну в дневном небе.
– Я хорошо знаю окрестности. Мне достаточно адреса.
– Значит, мы недалеко от нашего поселка?
– Недалеко.
Он как-то странно на меня покосился, словно собирался что-то спросить или ожидал от меня какого-то совершенно конкретного вопроса. Но промолчал. Вздохнул.
Прибавил газу.
Снежинки запятыми размазывались по стеклу. Уже влажные, готовые к скорой весне.
За окнами замелькали другие машины – мы вырулили из поселка и направлялись, видимо, в соседний. Туда, где жила я.
Я невольно сосредоточилась на вербере. Он выглядел как-то не совсем обычно. Хотя я понятия не имела, как он выглядит «обычно», ведь мы лишь сегодня познакомились, да и общались всего ничего. Однако чудилось – что-то его всерьез встревожило. Руки сжали руль до такой степени, что между пальцами проступили бугорки мышц. Сразу вспомнилось, как я спорила с одной читательницей по поводу своего репортажа. Она с пеной у рта доказывала – руки не могут быть мускулистыми, на ладонях нет мышц. Но я сейчас отчетливо видела – есть они и мускулистость рук – отнюдь не художественный прием. Челюсти Трофима крепко сжались, а желваки то и дело заставляли скулы заостряться сильнее. Отчего лицо становилось более жестким. Ноздри изредка раздувались. Вся поза Трофима выглядела как поза ожидания чего-то неизбежного и непременно плохого. Он чуть сгорбился, набычился, смотрел исподлобья, словно готовился к серьезной защите.