Папа Жора - стр. 27

– Игорь.

– Хочешь учиться в школе?

– Да, я уже большой.

– Большой, а ногти кусаешь.

Тут же я отдернул руку.

– А считать ты умеешь? Тогда реши задачу: на дереве сидело десять воробьев. Девять улетело, один прилетел. Сколько воробьев осталось?

– Два, – сразу ответил я. (Тоже мне задача – я и не такие решаю, когда торгуюсь с бабушкой за ложки бульона.)

– Молодец. А читать ты умеешь?

– Конечно!

Я подошел к Александре Николаевне. С улицы доносилось щебетание птиц. Ветерок, ворвавшись в окно, сдул со стола пару листков.

– Спасибо, – сказала женщина, принимая из моих рук поднятые листы. – Ну-ка, прочитай, – и вручила раскрытую книжку.

– Уж-я-не-тот-лю-бо-вник-стра-ст-ный ко-му-ди-ви-лся пр-пр (застрял) пре-жде-свет.

– Хватит, – засмеялась Александра Николаевна.

Бабушка тоже улыбнулась.

– Еще я писать умею. Можно? – взял ручку и через минуту  протянул ей листок, на котором неровными буквами было написано «Игорь». В тот момент я чувствовал в себе столько сил и талантов, что, казалось, могу сдвинуть горы. И еще, если честно, мне очень понравилась Александра Николаевна – и ее сиреневое платье, и запах ее духов…

– Хорошо. А кто твои родители?

– Мама – медсестра в больнице, папа – главный инженер на заводе. И бабушка.

– Отец – штамповщик, – неожиданно поправила бабушка.

Я раскрыл рот, все звуки застряли в горле. Как – штамповщик?! Папа рухнул с высот главной инженерии, сдулся, стал маленьким.

– Вот и хорошо, – промолвила Александра Николаевна. – Первого сентября приводите его. До свидания, любовник страстный. И ногти больше не грызть, договорились?

                                               ххх

Мы вышли из школы.

– Ба, а разве папа – не главный инженер?

– Нет, конечно. Он – штамповщик.

– Почему же он называет себя главным инженером? И ты тоже говоришь, что, так как он – обедают только главные инженеры.

– Мы шутим.

– Ба, а на каких столбах рабочие будут вешать директора и парторга папиного завода?

Бабушка замерла. Оглянулась.

– Придем домой – объясню, – проговорила она тихо. Кажется, у нее испортилось настроение.

Дома я тут же решил проверить новую ручку. Заправил и стал рисовать. Бабушка тем временем хлопотала на кухне – готовилась к приезду бабы Жени. Что-то варила, пекла, гремела кастрюлями. Раскрасневшаяся, в испарине, вошла в комнату и села в кресло.

– Фу-ух, жарко, – взяла газету и стала обмахиваться. Прядка седых волос у ее виска слегка раскачивалась.

Конец ознакомительного фрагмента.