Папа под Новый год - стр. 39
Под ложечкой стало восхитительно пусто, словно я лечу с горки и не вижу конца этому полету.
Мне так приятно было находиться рядом с этим мужчиной, не передать. Он словно ожившая мечта – выдержанный, уверенный, щедрый. И самое главное – снисходительный. Только сильная личность способна прощать людские недостатки, принимать их, как есть. Слабая же наоборот – выискивает изъяны в других, чтоб на их фоне потешить свое самолюбие – типа вон ты такой недотепа, а я молодец. Ага – ага! Молодец против овец. Как Матвей. Я кожей чувствовала, как его едва не распирало от чувства собственной важности, когда он меня распекал за что-то. Прямо царь зверей.
И хоть я себе поклялась, что ни за что больше не гляну в сторону мужчин, Антон получил статус более высокий, чем просто мужчина, и в эту мою клятву просто не вписался. Он был над ней. Ну и надо мной.
Я понимала, что он не нашего уровня. Это чувствовалось во всем: в уверенной походке, спокойной речи, умении держать ситуацию под контролем, проницательном, оценивающем взгляде. Как он Верочку отбрил! Гудвин, Волшебник Изумрудного города! И не оборвал ее, и дал понять, что в более близком знакомстве не заинтересован.
Но собственно, мечта она и есть мечта, чтоб быть. И чтоб было к чему стремиться. Я начала представлять, какая девушка была бы ему достойной парой. Спасибо, Ладушка вернула на землю.
- Мам, а фейерверк же будет?
- Будет, солнышко. Сейчас вот мама дойдет до кондиции, и пойдет распоряжаться.
Антон усмехнулся.
- Почему-то не могу представить вас, дошедшей до кондиции.
- Наверно, вы человек дела, и воображение нечасто приходится включать, - хихикнула я, чувствуя, что та самая кондиция уже наступила. У меня с ферментами какая-то нескладушка, и один бокал меня может запросто превратить в озорную мартышку. Что весьма стыдно.
Правда, проверить свою норму особой возможности и не было. Из родительского дома я попала к Матвею, а он принципиально капли спиртного в рот не брал. Так что впервые я попробовала вино на прошлом банкете. Хорошо уже под конец мероприятия. Так что я быстренько смылась к себе, не успев устроить пьяный дебош или сразить всех еще какой антисоциальной выходкой.
И вот теперь мне придется мобилизовать все силы, чтоб выглядеть «стеклой, как трезвышко». Получалось пока плохо. Мой рот неумолимо тянулся в улыбке к ушам, потому что игристое чудесным образом растворило все мои накопленные переживания, притупило привычную подозрительность и открыло душу всему миру. Так мне казалось. Но работа есть работа, и я об этом помнила.