Папа - стр. 24
– Да все мне понятно, – начал я, отвечая на его вопросы следующим вечером, – Я был не прав, признаю. Погорячились с Канарейкиным. Не виноват он типа… в том, что такой… Но про Руслана, это же неправда?
– Что неправда? – как будто не понял Андрей, но я видел, что все он прекрасно понял.
– Ну, что он такой?
– Какой? – в голосе Андрея снова звучало раздражение.
– Ну, гей. Это же вы специально…
– Ничего ты не понял, – вздохнул отец.
– Да нет! – запротестовал я. – Да понял! Ну, просто он же совсем не похож… То есть, ну их же сразу видно…
– Не видно, значит! Руслан гей. Смирись. Твое отношение к нему поменялось?
Я пожал плечами. Я действительно не мог ничего сказать о своем отношении, потому что был совершенно сбит с толку. Часть моих незыблемых представлений о мире и о людях была разрушена, а вторая, уцелевшая часть, оказалась не такой простой, как я думал. Все говорили про геев. Все говорили, что они больные извращенцы. Все видели, что они женоподобные слабаки. Лично со мной, конечно, никогда никто из взрослых этой темы не поднимал. Мама всегда презрительно фыркала, если тема на кухне с ее друзьями заходила в это русло, в школе не принято было о таком рассказывать. Ну, вот мы с пацанами и построили свои представления на базе общественной морали. И все было в порядке, и даже черт с ним, с Канерйкиным – ну избили и избили, получили и забыли. Но Руслан, друг Андрея, тренер по боксу… Я даже представить не мог, чтобы его не то что кто-то заподозрил в таком, но и вообще решился что-то оскорбительное сказать. Руслан был крутым. Как и все друзья моего отца. Как и сам мой отец.
– И ты вот так его сдал? – спросил я. – Ну, то есть, он разрешил рассказать мне?
– Это не тайна, – спокойно и холодно ответил Андрей, – Руслан открыт.
– Что это значит?
– Значит, что он ни от кого не скрывает своей ориентации.
– Но я не знал…
– Ну и не сообщает при знакомстве! – перебил отец. – Ты же не сообщаешь, что гомофоб.
– Я не гомофоб!
– Ладно, проехали! – Андрей попытался закрыть тему.
– А этот дебил Канарейкин сообщает! – настаивал я. – Прямо всем так и жаждет это показать.
– То, что он идиот, тоже не дает никому право его избивать! – отрезал Андрей. – Ты не согласен?
– Согласен, – вздохнул я и посмотрел на него. – Ты не сердишься на меня?
– Сержусь! – ответил он. – Дело не в том, кто гей, а кто нет. Дело в том, кто мужик, а кто позволяет себе толпой бить одного. Но тему пора закрывать. Слишком затянулось просвещение.
Не скажу, что мое отношение к геям сильно с тех пор изменилось, впрочем, как не изменилось мое отношение и к Руслану, но урок отца я усвоил и больше не участвовал в травле Канарейкина. Старался не участвовать, насколько мог, потому что Олег постоянно меня бесил своими педиковскими замашками.