Папа для Одуванчика - стр. 14
Холодный ветер заставляет вздрогнуть и сорваться с места. Подбегаю к Якову, и он заключает меня в сильные объятия, едва я оказываюсь рядом. Без слов набрасывается с поцелуем, сразу же прогибая, подминая под себя. Лезет языком в рот, словно хочет напомнить, кому я принадлежу. Приличного в его действиях нет. Все надежды на простой и легкий вечер разбиваются вдребезги. Мне вновь становится неуютно. Я заползаю обратно в свою раковину.
Мои эмоции достигают своего пика, когда ладони Якова скользят вниз, и сжимают мои ягодицы. Мгновенно напрягаюсь и со всей силой, на которую способна, отталкиваю мужчину от себя.
- Что такое? – Яков не скрывает глухого раздражения. – Я соскучился и имею право.
- На нас могут смотреть. Не нужно компрометировать меня в глазах коллег.
Яков закатывает глаза, но отпускает меня. Даже делает шаг назад. А я с облегчением выдыхаю.
Вот только не могу избавиться от навязчивого ощущения, что кто-то сверлит во мне взглядом дыру. Прямо горит между лопаток.
Резко оборачиваюсь, и помимо воли нахожу глазами окна босса. Схлестываемся взглядами. Он острый, как бритва. Горячий. Нахальный. Раздевающий догола. И многообещающий. Сглатываю, как затравленный зверек. Потому что все обещания из разряда для тех, кто старше двадцати одного.
Рахимов без зазрения совести (хотя, о чем это я?! Разве она когда-нибудь у него была?!) наблюдает за нами. Его глаза опасно сощуриваются, а губы сжимаются в тонкую линию, когда ладонь Якова снова ложится мне на поясницу и подталкивает к пассажирскому сидению. Прямо как ревнивый муж, ей-Богу.
Усевшись в машину, жалею только об одном: что с окна босса невидно, как ладонь моего мужчины скользит по моему колену и по-собственнически сжимает его. Уверена, босса просто разорвало бы на британский флаг.
- Выглядишь не очень, - лениво замечает Яков, когда я едва ли не набрасываюсь на стейк и салат «Цезарь». Да, одновременно. И мне плевать, что подумают окружающие о моем воспитании. Я умираю с голоду. А в этом ресторане потрясающе готовят.
- Работы много.
- А могла бы и не работать, - в голосе мужчины проскальзывают недовольные и даже стальные нотки. – Если бы приняла мое предложение.
Предложение Якова заключается в том, чтобы я уволилась, переехала к нему. Другими словами, села бы на его шею и стала содержанкой. В моем понимании это та же проституция. Для меня это неприемлемо. Тем более, что будет, если мы не сойдемся характерами? Я вернусь домой к маме, останусь без работы, а Варюша – без реабилитации и возможности жить, как все другие детки. Я не имею никакого морального права так рисковать ее счастливым детством. Да и не хочу менять одного абьюзера на другого. Более того, как я буду выглядеть в глазах дочери, если буду таскать ее от одного мужика к другому?