Пап - стр. 4
Еще бы, попробуй тут не договориться. Как-то раз, когда родители были на работе, а мы, два братца, остались с бабушкой, чего-то мы с Жекой не поделили. А мне в ту пору было лет 7-8, ну, брату, соответственно, на 5 лет больше. Слово за слово, а тут и до метания тапок дошло. Помнится, когда все мои доводы были исчерпаны, а у брата их всегда оставалось великое множество, да еще такие едкие и обидные, я снял тапок и швырнул ему его вдогонку. И, как ни удивительно, попал! Да еще точно по башке! Когда Жека развернулся, глаза его были, как у Вия, а может, и хуже. Слава богу, на ту пору подоспела бабушка и развела нас по комнатам. Понимали, что, если по возвращении с работы, эта информация дойдет до отца, то нам двоим придется крайне туго. Ремешки тогда носили тоненькие, мода такая была, чтоб ей! Широким-то не больно. Ну, поорешь для порядка, ну слезу пустишь, а на самом деле, не больно. Зато потом мама пожалеет, а может даже чего вкусненького даст, на том все и кончается. Обиды проходят, все плохое забывается. Так вот, чуя беду, мы с братцем объединились и начали уговаривать бабушку ничего не говорить родителям по возвращении с работы. После долгих разговоров и обещаний вести себя «чемно» и помогать ей во всем, бабуля разомлела и пообещала молчать. Однако, когда вернулись родители, и, после традиционного вопроса – как дети, не хулиганили , бабуля с умилением начала рассказывать в подробностях, кокие мы хорошие, подрались, помирились. Прощения просили, пообещали… (Бабушка «нажимала» на «О», поскольку была родом из Вятки, Кировские мы) Но тут отец уже решил не дослушивать окончание и рука потянулась к тоненькому кожаному «дежурному» ремню. Да, это запомнилось. Получается, действительно, надолго. Не могу сказать точно о воспитательной эффективности данного метода. Но в память это врезалось надолго.
– А еще про войну расскажи!
* Да что про нее рассказывать? Иной раз и вспоминать не хочется. Страшно.
– А ты немцев сам убивал?
* Сам? Это как? Ну, в штыковую атаку, конечно, не ходил, мы же не пехота. А вот однажды немцы подошли так близко, что пришлось бить прямой наводкой. Было это в начале войны. Кстати, про Флерова мы тогда и не слышали. Так что, еще непонятно, кто же был первым? Так вот, тогда никто не подсказывал, сами догадались. Выкопали под машины траншеи, загнали их туда и получилось, что пусковые установки встали горизонтально. Тут мы в первый раз, хоть и вдалеке увидели убойную силу «Катюш». Дали несколько залпов. Ни неба, ни земли. Ничего живого в радиусе десятка километров. Все смешалось между горизонтом и облаками. Солнце затмило напрочь. Сплошная черная пыль с дымом, такое впечатление, что земля дыбом встала. Страшное зрелище! Это под Насвой было. В феврале 44-го. Вот за это я и получил орден «Отечественной войны 2-й степени». Как за что? За смекалку с прямой наводкой. Ну, в этот раз обошлось, а вот однажды наша разведка ошиблась и дала нам координаты уже занятой нашими деревни. А мы как лупанули! Вспоминать не хочется. Закончили мы артподготовку, отдыхаем. И тут, спустя несколько часов дозорный кричит: человек! Думали – фриц раненый, ан нет, наш. Ползет еле-еле, за живот держится и зубами скрежещет. Отпустил немного руки – и мы замерли. Осколком ему живот распороло. И из пилотки, прижатой к животу, вывалились все его внутренности. Он их, оказывается, собрал в пилотку, прижал внутрь и так прополз километров десять. Посмотрел он на нас таким взглядом! В глазах боль, досада, горечь и обида. «Что ж вы своих? Мать вашу!» И умер. Вот такие пироги… Много я такого навидался. Тебе лучше и не знать. Эх! А помнишь, как мы с тобой военные раньше пели?