Пантеон оборотней. Приключения Руднева - стр. 58
Терентьев возражать Рудневу не стал и испытующе воззрился на Белецкого, ожидая решения от него.
– Я всё-таки рискну, – наконец сказал Белецкий и рассудительно добавил. – На фоне подсыпанного яда и приставленного пистолета, опасность моего маленького спектакля смотрится вполне умеренно…
Анатолий Витальевич кивнул и деловито перешёл к следующему вопросу:
– Дознание о покушении на вас, Дмитрий Николаевич, официально открыто. Так что завтра я смогу вернуться к Каменским и начать задавать вопросы о гостях. Прошу вас подумать, с кого мне стоит начать. И, кроме того. Помимо заговора Вер-Вольфа, благодаря мадам Атталь, у нас появилось ещё одно направление для расследования. Но пока, стоит признать, слишком уж неясное. Ухватиться не за что! Как думаете, Дмитрий Николаевич, может, француженка не всё вам рассказать успела, а? Попробуете разговорить её ещё раз?
– Если она захочет со мной говорить, – невесело усмехнулся Руднев.
Сомнения Дмитрия Николаевича развеялись в тот же вечер, когда около десяти расфуфыренный посыльный гостиницы «Националь» принёс на Пречистенку тонко пахнущий духами конверт с лаконичной запиской, написанной изящным женским почерком: «On va se rencontrer demain à midi. Viens chez moi. Sois pas en colère. Сharlie. (фр. Встретимся завтра в полдень. Приходи ко мне. Не сердись. Шарли)»
Глава 8
Встав по своему обыкновению в шесть утра, Белецкий направился в мастерскую Дмитрия Николаевича, нимало не сомневаясь, что тот спать не ложился, а всю ночь провёл, рисуя и думая над делом, как это всегда случалось во время серьёзных расследований.
Белецкий не ошибся.
Дмитрий Николаевич действительно находился в своём виталище. Он сидел на полу, а вокруг него были разложены листы с записями и зарисовками.
– Я принёс вам кофе, – сообщил Белецкий, пробираясь среди записок и пристраивая поднос на заваленный всякой всячиной стол.
Его всегда поражал царивший в мастерской беспорядок, который Руднев называл «творческим» и который, по словам Дмитрия Николаевича, создавал особую вдохновляющую атмосферу. Педантичного же Белецкого такой хаос в зависимости от настроения либо повергал в растерянность, либо раздражал.
Возясь с подносом, Белецкий глянул на мольберт, втихаря заглянул в альбом с набросками и очень удивился, не увидев нигде портрета Шарлотты Атталь.
– Ты что-то потерял? – поинтересовался Руднев, заметив изыскания друга.
– Скорее, я что-то не нашёл, – признался тот, но мысль развивать не стал. – Чем вы занимаетесь, Дмитрий Николаевич?
– Составляю список подозреваемых, – лаконично ответил Руднев.