Пандора - стр. 14
– Сядь. Мы еще не закончили.
«А я закончила». Но слова прилипают к языку, и Дора не может их произнести в ответ на приказание дяди, поэтому вперяет сердитый взгляд в свою пустую тарелку и шепчет про себя греческий алфавит, чтобы успокоиться: «Альфа, бета, гамма, дельта…»
– Лотти, – слышит Дора голос Иезекии, – принеси-ка нам чаю.
Служанка – сама учтивость. Когда за ней затворяется дверь, Дора чувствует, что Иезекия снова поворачивается к ней и издает невеселый смешок.
– По крайней мере, я могу восхищаться твоим устремлением, столь же возвышенным, сколь и неосуществимым. Рисуй, если ты этого так хочешь. В ближайшие месяцы это будет держать тебя в приподнятом состоянии духа. Я даже продолжу снабжать тебя бумагой для рисования.
Что-то странное слышится в его голосе. Дора хмурится и смотрит на него.
– Дядюшка?
Иезекия лениво поглаживает свой шрам на щеке.
– В последний год ты стала писаной красавицей. Прямо как твоя мать… – В камине с треском вспыхнуло полено. – Тебе уже двадцать один год, – продолжает он, наваливаясь всем весом на упертые в стол локти. – Женщина. Ты уже достаточно взрослая, чтобы продолжать жить со мной под одной крышей.
Дора молчит, и тут до нее доходит смысл сказанных им слов. Она шумно сглатывает.
– Вы хотите избавиться от меня.
Он разводит руками.
– Но ведь и ты тоже хочешь от меня избавиться!
Дора молчит, с этим не поспоришь.
– И куда же вы хотите, чтобы я ушла? – спрашивает она, но Иезекия только пожимает плечами. И улыбается.
Тяжесть давит на грудь, ей трудно дышать. Дора не понимает, что означает эта улыбка, но она отлично знает дядю, чтобы понять – его улыбка не сулит ей ничего хорошего.
За ее спиной распахивается дверь. К Доре возвращается способность дышать, и тут Лотти ставит на стол чайный поднос. Тонкая фарфоровая посуда тихо позвякивает.
– Вот чай, сэр! – сияя, говорит она. – И еще я принесла засахаренные сливы, как вы заказывали. Они сегодня свежайшие!
Лотти машет восьмиугольной коробкой.
– Дай одну Доре, Лотти!
Прислуга с сомнением прищуривается, но выполняет просьбу Иезекии, а Дора во все глаза смотрит на коробку, на уложенные внутри сладости. С опаской бросает взгляд на дядю, который наблюдает за ней, сцепив ладони под подбородком.
– Что это такое?
В ее голосе сквозит недоверчивость. Она ничего не может с собой поделать.
– Засахаренные сливы, – отвечает Лотти. – Вкуснейший деликатес!
Лотти подносит коробку под нос Доре, она улавливает сладкий аромат, но все равно сомневается.
– Давай! – настаивает Иезекия. – Попробуй хоть одну!
Она нерешительно выбирает лежащую в середине сливу и надкусывает ее: зубы погружаются в желеобразный шарик, и целое мгновение Дора наслаждается изумительным ощущением. Вкус сладкой ягоды взрывается у нее на языке, раскрываясь разными нюансами: ванили, специй, апельсина и орехов – такого она в жизни не пробовала, но тут Дора ловит взгляд Иезекии, устремленный на нее через стол. Так он еще никогда не глядел на нее.