Памятник интеллигенции - стр. 2
Писатель. Спорить с тобой мне бесполезно. Ведь у тебя не было жены или семьи.
Художник. И только потому у меня осталась голова и свежесть мысли, которые могли забить рога, как у тебя.
Профессор. Перестаньте, мы все пришли сюда из ниоткуда, и путь наш тоже в никуда. (Он берет стакан и садится у кучи сваленных бутылок, берет по бутылке и наливает остатки в стакан.) Вот все, что набралось, скиталец. И все тебе.
Художник. Кстати, профессор, тебе надо смешать вот эти краски с этим, чтобы получить чистейший синий цвет. Мне надо закончить хотя бы небо на потолке, ну а потом мы перейдем к фигурам. Я думаю, что зиму все же мы здесь переживем.
Нина. На завтрак все. Прошу, яичница с беконом.
Художник. Скажи ты мне, о Нина, ведь можно говорить уже о том, что было все, и все же это было, что ты его меняла иногда на молодого и живого, какого-нибудь стадного быка.
Нина. Тут нечего скрывать, и если бы здесь было это стадо, то я бы не смогла их всех узнать, хоть у меня и неплохая память.
Художник. Честно, а что скажет он (указывает на профессора)?
Нина. Не трогай, бедный мой теленок, он так ни до чего и не дорос. Единственное, что он рано понял, что философия – наука всех наук. И это его спасло.
Художник. (Звонит телефон.) Ну вот, опять наш молодой заказчик. О да, привет, ну что ты, я с конем пока вожусь, но небо мы закончим сегодня, на той неделе ангелов… Да, да, ах твоя невеста хочет прийти, чтоб посмотреть, да мы будем готовы. Да, я лично открою ей дверь. Писателя ты думаешь ей под ноги, ну да, на это он сгодится. Смешно, очень смешно… Что надо нам сюда? Да, как всегда, и можешь взять вина, если сам захочешь с нами посидеть… А писателя в ноги ей. Смешно. Да ждем. А вот, кажется, и звонок.
Профессор. Что ?
Художник. Ну вот идет беда. Наш молодой хозяин нетерпелив, и хочет поскорее решить вопрос с квартирой и с невестой, а впереди зима, и нам, бездомным, ютиться придется у вас на даче, Нина.
Нина. У меня мороз по коже, но, если придется, то можно, ведь наши предки пережили Ленинград. Писатель будет жить в нашей кладовой, там не так уж плохо и тепло, и пахнет добрым сенбернаром – это было его гнездо. С троими спать сегодня можно, когда мораль задвинута за ширму, хотя, если вас связать, то не соберешь и одного мужчину.
Художник. Меня, прошу тебя, не трогай. Я верен только ей (показывает бутылку) все остальное – суета.
Писатель. Вы смрадная гниль интеллигенции советской. Вы даже и не пыль, а именно, что гниль, которую надо было уничтожить.
Художник. Хотели, но попали сами. А мы все те же, и сотканы из слабых нитей, но – добра, и потому кормят все-таки они тебя, заметь, из жалости, и не буди греха. Твое нутро, хозяин наш, ну понимаешь ты, что он бизнесмен, а в принципе, бандит, почувствовал тот сразу, и знаешь, почему? А потому, что в нем живет только инстинкт, и он почуял тут заразу.