Память пламени - стр. 17
– Что‑о?! – она рывком села на постели. – Спаситель? Сам? И…
– Спаситель. Сам. И ничего. Благословил могилу и прошёл мимо. Ракот пытался, наверное, Его вызвать, но тот даже не повернулся.
– Я боюсь. – Сигрлинн спрятала лицо в ладонях. – Каждый раз, когда… упоминается этот.
– Я тоже, – вздохнул он, обнимая и привлекая к себе. Как же дивно пахнут её волосы, и как я мог жить без их запаха, без того, чтобы чувствовать, как они скользят и щекочут шею? – А тот случай так и остался загадкой. Чего Он хотел? Для чего появился? Потом, в Эвиале, мы встретились вновь, но там всё вышло до обидного просто. Ракот схватился с ним, не преуспел, и только потом, когда ударили все вместе…
– Милый мой, – руки обвились вокруг его шеи, – давай сейчас ни о чём больше не будем, ладно?
– Ладно… – Тепло в груди, тепло и покойно. Несмотря ни на каких Дальних и Спасителей. – Я просто был половиной без тебя.
– Я тоже. И я всегда это знала.
– Даже когда мы, гм, слегка не поняли друг друга в Джибулистане?
– Конечно. Как же могло выйти иначе? – Она потёрлась носом о его ухо. – Но ты должен был сделать шаг.
– Должен был?
– О, о, как бровь‑то поднялась! – меж слов проскочила смешинка. – Ты «должен» только одному‑единственному… Чуть не сказала «человеку»… Ты должен только самому себе. Друг без друга мы просто шли вниз. Всё глубже и глубже. Всё ближе и ближе к Хаосу, – она содрогнулась, улыбка погасла.
– Ты побывала там, куда мне никогда не добраться… – пробормотал он. Руки его обняли тонкие плечи, прижимая её к себе извечным жестом мужчины, мужа, заступника.
– Когда‑нибудь я всё расскажу, как там оно было, – посулила она, глядя в сторону. – Знаешь, как вспомню – а тебя рядом нет, – так пла́чу. Словно брошенная белошвейка.
– Всемогущие Древние, да почему же «белошвейка»?! И с чего ради «брошенная»?!
Уголки её губ слегка дрогнули – в грустной улыбке.
– Обычно героини слезливых девичьих сказок – именно белошвейки. Во скольких мирах побывала, а несчастнее белошвеек никого, наверное, и не найти. Но я тебя туда не пущу. Нечего тебе там делать, милый мой…
– Где? Возле несчастных белошвеек?
Наконец‑то улыбнулась по‑настоящему. Боль уходила, пряталась где‑то в глубине души; но оттуда я её изгоню всё равно, пообещал сам себе Познавший Тьму. Рано или поздно.
– Возле белошвеек тем более нечего! Нет, дорогой мой Хедин, Новый Бог и всё прочее, умирать я тебе не позволю. Хватит того, что умирала я.
– Хорошо‑хорошо. Давай тогда просто ничего не говорить?
– Я всё ждала, когда ты, наконец, предложишь, – глаза её лукаво сощурились – за миг до того, чтобы закрыться, когда они оба забылись в поцелуе.