Паломник. Страницы европейской поэзии XIV – XX веков - стр. 31

Вернуться в стольный град, вернуться в свой

                                                                                               дворец:

Его встречает двор и весь Париж встречает,

И не находят слов, и в нём души не чают,

И сбивчиво твердят, что плакала земля,

Не видя радости, не видя короля,

Что радость вновь пришла с возвратом властелина.

Вот так же (пусть для нас и неясна картина,

Но дал ведь нам Господь священный свой Завет,

Где смертным разрешил узреть небесный свет)

Царь неба, в чьей руке все короли, все принцы,

Устав от суеты мятущихся провинций,

Вновь сел на свой престол, восславлен и велик,

Небесным жителям явил свой светлый лик.

Стремясь к его лучам, бесчисленные гости

Летят к Всевышнему в чертог слоновой кости,

Мильоны подданных спешат предстать пред ним,

Чтоб солнце увидать. Здесь каждый серафим

Восторженно глядит на светоч негасимый,

А вот почтительно склонились херувимы:

Кто заслонил лицо, кто наг, а кто одет.

Как ярко отражён от них Господень свет!

Господь в самом себе соединяет, к счастью,

Свеченье ясности с могуществом и властью,

И власть Всевышнего законам всем закон,

Над всеми тронами его вознёсся трон.

       Нечистый дух возник в собранье чистом этом,

Замыслил злобный враг взять в руки власть

                                                                                      над светом,

В сонм ангелов тайком пробрался Вельзевул,

Но от всевидящих очей не ускользнул.

Он Бога ослепить хотел заёмным блеском,

Под видом ангела парил он в свете резком,

Был ясен лик его, лучился яркий взгляд

Притворной добротой, а как сверкал наряд:

Безгрешной белизной ласкали складки зренье,

И белоснежное мерцало оперенье

Скрещённых за спиной недвижных лёгких крыл.

Убор свой и слова Нечистый отбелил,

Он кроток, он совсем от нежности растает.

Но вот Господь его за шиворот хватает,

От прочих тащит прочь, и молвит Царь Небес:

«Откуда взялся ты? Что затеваешь, бес?»

С поличным пойманный, почти лишённый

                                                                                              чувства,

Дух искусительный забыл свое искусство,

Волосья дыбятся, наморщено чело,

Из-под густых бровей два глаза смотрят зло,

Такое белое недавно покрывало

Вдруг изменило цвет, узорной кожей стало,

При линьке сброшенной, оставленной в пыли

Змеёй, которую очковой нарекли.

Нет больше нежных щёк с цветущими устами,

Лик ангела исчез, лик дьявола пред нами.

Все скверной полнится, хоть вёдрами разлей,

Ужасен этот лик, пред нами лютый змей:

Исчезла белизна и перьев изобилье,

Из коих смастерил он ангельские крылья,

Как цвет их потемнел, они уже черны,