Палиндром - стр. 44
И Мистер президент теперь краснеет не только от перевозбуждения, но и плюс к этому добавляется и его волнение по другому счёту, касающегося только его и этого наглеца. – А вот это ты видел. – Сунув этому мужику под нос фигу, таким способом решил образумить его Мистер президент. – Ничего ты не видел и точка. – На этом Мистер президент хотел бы закончить с этим мужиком, но уж как-то всё легко с этим мужиком разрешилось, а это подозрительно. И Мистер президент, пристально посмотрев ему глаза в глаза, пришёл к новому решению – посмотреть на картину с её задника.
Что, в общем-то, Мистер президент уже давно хотел сделать, да всё руки не доходили. Правда, его конечной целью в этом его желании заглянуть с обратной стороны на картину, было не обнаружение там каких-то скрытых от него причин ненавидеть этого мужика с косым взглядом – закреплённых на картине прослушивающих жучков – а ему уже давно хотелось поставить его лицом к стенке.
– Что б глаза мои его больше не видели. – Побудил себя к действию Мистер президент. – Пусть так постоит и хорошенько подумает над тем, как нужно смотреть на президентов. – Подойдя к картине, Мистер президент от этих своих мыслей даже повеселел. А как только он представил, какая метаморфоза произойдёт с лицом этого слишком много о себе думающего мужика, – он там извёсткой обчихается и стенной прохладой в насморке изойдёт, – и какой произведёт фурор его новый прибитый вид на всех тех, кто его раньше видел при своём дерзком взгляде на президентов, особенно на первую леди, которая вначале изойдётся в жалости к этому мужику, а затем в восхищении перед ним, то у него отпали последние причины и сомнения не делать этого (речь идёт о лени матушке).
И только Мистер президент протягивает руки к рамке картины, чтобы её приподнять и снять с того, на чём она там крепится, как вдруг, к его полной неожиданности, в нарушении всех правил этикета и приличий, в дверь его апартаментов берут и стучатся. Что неслыханно и возмутительно слышать в такой поздний час, когда и у президентов бывает случаются, не касающиеся работы желания.
И само собой Мистер президент удивился и растерялся, застыв в одном положении, с руками на рамке картины, где он сам был обращён лицом в сторону дверей. И Мистер президент, сам не понимая, как так случилось, взял и спросил эту дверь: Кто там?
Что служит для стучавшего сигналом для входа, а не как натуры не дальновидные могли бы подумать, для ответа, да, мол, это я. И что спрашивается, должен делать после такого ответа Мистер президент, даже если ему с первого раза становится понятно, кто этот Я – это глава разведывательного управления Гилмор, который если уж привяжется, то не отстанет. А такого не пусти к себе на порог, то он начнёт не просто задаваться лишними вопросами: «Почему, да как?», – а, пожалуй, ещё и попытается пригреть своё ухо, приложившись к двери. А стоящая у дверей охрана ему ничего против не скажет, у него для них есть неоспоримые аргументы. – Это я вас сюда поставил. А меня сюда уже поставил сам президент. Для которого я, вторые уши.