Палач, сын палача - стр. 21
– Но ни в Дармштадте, ни в Мюнхене никто не мог сказать точно, сколько ударов полагается на одну порку! Каково?! – он весело шлепнул Клауса по плечу. – Понимаешь, один лентяй ударит пять-шесть раз, и все, а другой может и увлечься. А платят-то, платят одинаково!
Во всем нужен точный расчет, чтобы никто не смел отлынивать. В Косфельде, например, помощник палача стоит рядом и считает удары, за каждый палач получает по 4 крейцера. Но прутья опять же за счет палача.
В Дармштадте сжатие ноги в испанском сапоге или зажимание пальцев в тисках может принести палачу 2 гульдена 30 геллеров, а у нас в Оффенбурге 1 рейхсталер 26 альбусов и ни на один альбус больше. Но зато у нас палач получает целых 2 гульдена 26 альбусов за вправление вывихнутых суставов после пытки и лечение ожогов и ран мазью. В Косфельде же палачи, точно добрые самаритяне, обязаны лечить этот сброд на свои средства! – Он хлопнул себя по коленкам и, вскочив, прошелся по комнатке. – А не лечить нельзя! Потому как, если у тебя человек помирает после первой же пытки, ты же не получишь того, что можешь заработать в ходе последующих допросов! А казнь – это же самые большие деньги! Но если у тебя подох преступник до казни, за казнь тебе ни за что не заплатят! Мало этого – судья еще может привлечь тебя к денежному штрафу или назначить до пятидесяти ударов по спине. А после порки какая уж тут работа! Лежишь строго на животе и повернуться не моги. Ни тебе сесть, ни рукой пошевелить. Помочиться в горшок – пытка.
Было заметно, что Филипп знает, о чем говорит: и пороли его за смерть подследственных, и штрафы налагали далеко не один раз.
– Я еще не сказал о сожжении заживо! – По лицу Филиппа поползла довольная улыбка, рука потирала руку. – В Дармштадте за это платили 14 гульденов. Но сюда уже входило все про все. В Мюнхене за то же – 4 флорина. И еще приходится делиться с помощниками, потому как одному трудно со всем справиться. А вот в Косфельде – как раз полнейший порядок – самосожжение стоит, конечно, неправдоподобно низко… – Он сделал выразительную паузу, предоставляя мальчику назвать цену, но когда Клаус запнулся, Филипп выдавил из себя: – Всего 4 флорина! – брызнув при этом слюной. – Но зато там все прописано по пунктам: сложить костер – 1 флорин, высыпать пепел сожженной в освещенную воду – еще флорин. И дальше аккуратно пункт за пунктом.
– Вот такие пироги, – подытожил сказанное герр Баур. – Жаль, что не все палачи понимают это. Твой отец, например, лучший в Оффенбурге, да и вообще – лучший. Но только одного не пойму, как он может выпускать на свободу ведьм, всего лишь проткнув их в нескольких местах иглой? Ведь проверка иглой по деньгам – мелочь. Если же ты палач и отпускаешь подозреваемых, мол, они не виновны, кого ты, прежде всего, этим наказываешь?